В горах Тигровых
Шрифт:
— Хорошо, Фому кто вешал, — я или сход? Порол брандахлыстов — я или сход?
— Сход, тятя, но ты голова был тому сходу. Порол сход — ты в ответе. Потом ты порол без схода, — значит, еще в большем ответе, — спокойно отвечал Андрей — Я знаю, ты радел за нас, за землю и тайгу, но, радея, можно убить святость, доброту, стать злым урядником. И люди правы, что нам в стороне от Расеи не устоять.
— Хорошо говоришь, но ведь ежли придут власти, то тебе снова надо будет собираться на каторгу.
— Не боюсь, ежли придут власти и по-доброму во
— Ладно, веди людей, но будь честным и бескорыстным. Я вас сюда привел, а больше мне ничегошеньки не надо. Мои радения не будут, забыты. Пусть я был не всегда прав, был злым, суровым, но я хотел только добра, большего добра для людей и новой земли. Я умру, ты умрешь, но наше начало не умрет. Нет, не умрет! Я свое сделал, сделай то же и ты.
Сын и отец медленно шли по улице деревни Новинки. Дома большие, с размахом, ставни крашеные, крылечки в резной росписи, ворота широкие, крепкие, — знать, живет в этих домах достаток. И во всем этом дела и думы Феодосия Тимофеевича Силова, теперь, если можно так сказать, отставного большака. У которого в глазах и радость и грусть перемешались…
16
Море… Вздыхает день и ночь море, то под ласковым солнцем, то под густой пеленой тумана, то под звездными ночами, то под грозами. Живет море. У моря своя работа, своя нужда — накормить всех, кто живет в море, покачать тех, кто плывет по его волнам.
Из-за горизонта вынырнули паруса. Викентий дал сигнал на пост выстрелом из ружья, что вижу в море чужое судно.
Тревога. Тревога на посту, тревога в деревне. Все при оружии, все готовы к бою. Аниска и Андрей были посланы к друзьям, чтобы они бежали на помощь. Никто не знал, с чем идет это судно, с войной или с миром.
— Чарльз, а ведь эта бухта нам знакома. В этой бухте за туманом скрылось русское судно. Точно.
— Может быть, и здесь. Теперь здесь живут русские. Да сбудутся пожелания нашего президента, чтобы не было на этих берегах русских колоний. Их не будет. Мы должны исполнить высокую миссию, сделать эти земли американскими. Аминь, — перекрестился капитан Чарльз.
— Мы их увезем в Америку, Чарльз.
— Затем и пришли… Нашей родине нужны, очень нужны дешевые рабочие руки. Но если они не поедут с нами, то мы их одним залпом фрегата сметем с лица земли. Все средства хороши, чтобы достичь цели. Выполнить всего лишь долг. Смотри, Петер, кажется, эти дикари хотят с нами воевать? Смешные люди. Они не знают, что такое залп фрегата.
— Они все знают, Чарльз. Мы воевали с ними у берегов Камчатки. Мы днями и ночами бомбили тот дикарский город, но нам же пришлось и уходить оттуда. Пришлось бежать, Чарльз. Я это хорошо помню.
— Помню и я, Петер. Но там были солдаты, там была крепость, а здесь всего
— Может быть, сэр, все может быть. Но я русских знаю, очень хорошо знаю. Они не так простодушны, как может показаться на первый взгляд.
— Мы им так распишем жизнь в Америке, что они бегом побегут на наше судно. Знай бросай их в трюмы. Я не видел, Петер, еще человека, которому бы обещали райскую жизнь, деньги и он бы от этого отказался.
С прилавка прогремел выстрел, прервал разговор. Пушка трижды отсалютовала и смолкла.
— Ну что, капитан? Здесь есть даже пушки. Как бы не пришлось нам драпать отсюда.
— Трусишь, Петер?
— Нет, сэр, мне ли трусить? Мне, Петеру, которого моряки прозвали Змеей? Петер Змея. Петер объявлен во многих странах вне закона. В России меня ждет смертная казнь через повешение за шпионаж в пользу Англии, Франции, Америки. В Англии меня ждет вечная каторга. Во Франции гильотина. Лишь одна Америка со мной, и я с ней. Только ты, Чарльз, не горячись, я все сделаю мирно.
— Прикажи дать ответный салют из всех пушек, пусть эти дикари знают силу фрегата. Нашу силу.
Жуткий грохот потряс горы. Но салют фрегата не вызвал переполоха. Все собрались на берегу, чтобы встретить гостей. Ружья заряжены, пушки тоже. Лаврентий навел подзорную трубу на судно и тут же подался назад.
— Это тот фрегат, что был в эскадре, которая гналась за нашим "Иртышом". Это "Святая Луиза"… Капитан тот же, волосья на скулах, трубка в зубах. Он, сволочина! Ну, держись, мужики! Добра от этих людей не жди.
— Чего зря полошишь людей? — тронул за рукав Феодосий.
— То и полошу, что пушек-то у них не счесть. Ить это же фрегат! Ежли одним бортом пальнут по нашей деревне, от нее только ошметки полетят.
— Что же делать? — подошел Андрей.
— Уходить в тайгу, — ответил Лаврентий — В ней наше спасение.
— А деревню на разграбление? Не будем спешить, пока они в нас не бросают ядра.
— Когда начнут бросать, то бежать уже некогда будет, Андрей Феодосьевич. Мы служивые, мы умрем на посту, пошто же вам умирать?
— Неладно ты говоришь сегодня. Мы и вы — это один пост. Умирать будем вместях. Но пока примем гостей по-русски, с хлебом и солью. Оружие не прятать, пусть видят, что мы не с пустыми руками их встречаем.
— Верна, сынок, верна! Надо наперво перехитрить иноземцев, а ежли че, то дать бой. Ивану надо сыграть комедь за старосту. Согласен ли? Дураковатый староста, дураковаты мужики. А?
— Можно. Пусть нас примут иноземцы за простачков. Иван Парфенович, иди сюда, слушай, ты староста, поломай перед пришлыми комедь, но не переламывай. Внял? — Как быдто. Ась? Внял, внял, деревенька наша, стало быть, ниче. Народ тожить куда ни шло, покладист, мирнай, то да се, дружбу водит со всеми, кто с дружбой пришел. Ага, ну ежли что, то и на пушки прет.