В городке над Неманом
Шрифт:
Димка, приподнявшись на цыпочки, глянул сквозь кусты орешника. Маленькая старушка в белом аккуратно повязанном платочке, с сумкой в руках, уходила по лесной тропинке. Димка подождал, пока она не скрылась среди деревьев, а затем вышел на небольшую полянку, где стоял деревянный обелиск, когда-то выкрашенный в красный цвет, а теперь порыжевший. На нем была прибита жестяная пластинка… Димка подошел ближе и еле разобрал выцветшую надпись, сделанную когда-то масляной краской: «Солдат Советской Армии. Погиб в июле 1944 года. Имя — неизвестно».
Могила
— Маленькая, говоришь? — спросил дядя Максим. — Одета аккуратно? Знаю я ее, это Прудникова, тетка Настасья. Да-а, был у нее сын… Летчик… В воздухе над Варшавой сгорел… Вот что, ребята, отсюда до улицы нашей недалече… Зайдите ко мне во двор, там в сарайчике у меня банка с красной краской стоит, справа за дверью. И кисть у притолоки висит… Да рядом с ней захватите моток проволоки медной… У тебя, Саша, велосипед есть. А ты, Дима, мой возьми. Он на веранде стоит. А я тут к вашему возвращению кое-что приготовлю.
Друзья подхватили лукошки и побежали по лесной дороге к Неману.
Когда они, захватив с собой все, что им было велено, приехали на лесную полянку, дядя Максим успел уже многое сделать. Вокруг могилы посадил несколько густых кустов можжевельника, а за ними вбил в землю четыре гладко отесанных столбика. Рядом лежали подготовленные ровные лесины. Осталось лишь прикрепить их к столбикам медной проволокой, и ограда готова.
Димка и Сашка начали красить обелиск, а дядя Максим, захватив топорик, снова пошел в чащу.
Он вернулся с двумя сухими березками. Пока ребята выкрасили обелиск, дядя Максим вытесал несколько ровных, аккуратных плашек. Посвистел, подумал, и вскоре его умелыми руками была сработана небольшая скамеечка.
Возвращались из леса уже после заката солнца. Ребята вели велосипеды в руках. Тихо шумели под налетавшим ветерком кроны деревьев, роняя на землю багряные листья.
Высоко, высоко в небе закурлыкали журавли. Далекий клин их был освещен солнцем и хорошо виден отсюда, с земли.
— Что-то в этом году журавли рано улетают, — сказал дядя Максим, — видно, зима будет крепкая и снежная.
Димкин рекорд
Заморозки навалились нежданно. Еще вчера перепадал дождь и даже ветер был теплым. А нынче утром Димка выскочил в одной рубашке на крыльцо и почувствовал крепкий обжигающий холод.
Он пожалел, что так круто переменилась погода. Сегодня воскресенье, можно бы сходить на рыбалку. А какая же рыбалка, если пальцы начинают через минуту стыть и даже листья, которые не опали еще с клена, свернулись и покорежились.
Все же после завтрака Димка решил сходить за Неман. Конечно, за ним, как всегда, увязался Ивашка, а за Ивашкой — Гром. Птица и собака были
Втроем они миновали мост и увидели дядю Максима, сидящего на берегу среди пожелтевших камышей.
Обычно Димка не подходил близко к дяде Максиму, а устраивался где-нибудь поодаль. Но сегодня Ивашка успел подлететь к стоящему позади рыболова открытому рюкзаку и заглянуть в него. Он даже сунул туда клюв, но сразу же с криком отлетел в сторону, а над рюкзаком на мгновенье показался большой, широкий рыбий хвост.
Дядя Максим рассерженно обернулся, но, увидев стоящего в нерешительности мальчика, приветливо махнул ему рукой: «Иди сюда».
Димка подошел к рыболову. Тот потирал руки, хукал на них, и мальчик впервые заметил, какая тонкая красная кожа у дяди Максима на кистях рук.
— Зябко, Дима, зябко, — сказал тот вполголоса и, перехватив Димкин взгляд, добавил: — Это я на Калининском фронте обгорел… Видно, сегодня последний день в этом году рыбачу. Леска обмерзает. Да и на реке, видишь, ледоход начался, «сало» идет.
С берега хорошо было видно, как ледяные пленки образовывались на воде, особенно там, где течение замедлялось или поворачивало назад.
— Можно посмотреть, что поймали?
— Смотри, улов небогатый. Плотва, два подлещика, да вот недавно подхватил килограмма на полтора… Ну что ты так сидишь? Разматывай свою удочку, забрасывай рядом. Мне ты не помешаешь. На что ловить думаешь?
— Хотел на тесто, да пока шел, задубело.
— Насади горошину.
Дядя Максим сунул руку за отворот куртки и вытащил из кармана горсть пареного гороха.
— Бери, бери… Насади две, да одну чуть примни, чтобы лопнула.
Димка послушался совета и тихо, без плеска забросил свою удочку. Они посидели несколько минут молча. Вблизи них устроился Гром. А Ивашка занимался какими-то поисками в редком кустарнике на береговом склоне.
Длинный поплавок из гусиного пера долго был неподвижен. Но вот он приподнялся и лег на воду. Димка схватился за удилище.
— Не торопись, — шепотом предупредил его дядя Максим, — пусть в сторону поведет, тогда и подсечешь… Давай, давай, ну что ты медлишь!
Димка подсек, и ему показалось, что крючок зацепился за какой-то корч. Удилище согнулось в дугу. Затем он почувствовал редкие, нетяжелые толчки.
— Не ослабляй леску, тяни вверх, тяни… А то сойдет.
Как передать чувство, охватившее Димку, когда он, сжимая в руках удилище, понял, что там, в глубине, на тонкой-тонкой леске тяжело ворочается и сопротивляется сильная рыба. Он помнил одно: нельзя резко дергать удочку и нельзя отдать хоть один сантиметр рыбе, ведь она вытянет леску в одну линию с удилищем и тогда прощай удача.