В городке над Неманом
Шрифт:
А за кухонным столом вовсю хозяйничал Вениамин Иванович.
— Аленушка, разреши мне самому уху сварить. По закону рыбацкому: кто меньше поймал, тот и рыбу чистить должен.
Говорил это, а сам уже бросал вычищенных окуньков и плотву в подготовленный Еленой Петровной чугунок.
— Ты, Дима, едал когда-нибудь царскую уху? Нет? Вот сегодня я такую и состряпаю. Эх, ершиков бы пару сюда!
— А у меня есть и ершики! — воскликнул Димка. — Их позавчера Сашка Воробей наловил и со мной поделился, — для Ивашки.
— Вот
Димка принес полотняный мешочек с десятком ершей.
Дядя Максим и Анатолий Вениаминович, покуривая, сидели в стороне и о чем-то вполголоса разговаривали.
А Димка во все глаза смотрел, как чародействовал Вениамин Иванович. Тот сложил в чугунок мелкую рыбу, залил водой и попросил хозяйку поставить в печку. А сам принялся чистить очередную порцию, выбирая окуней и плотву покрупнее.
Перепало немало и Котяшу, который уже давно, мурлыча, терся о валенки Вениамина Ивановича.
— Вот в Сибири мы однажды уху варили, так в третью порцию у нас заложен был хариус, да и таймень в котел пошел. Ну что ж, заменим их щучкой.
— Вы, дедушка, покрупнее возьмите, вон ту, — не утерпел Димка.
— Э-э, нет, внучек, ту, что покрупнее, хозяйка зафарширует. А вот эту, небольшенькую, мы и положим в уху. Сахарная.
Елена Петровна очистила пару луковиц, нашинковала моркови, достала пряности.
— Ну как там, хозяюшка, окуньки да ершики, видать, сварились?
— Кипят уже.
— Глаза побелели, значит, готовы. Дайте-ка мне дуршлаг.
Вениамин Иванович процедил юшку, а мелочь, вывернув в миску, протянул Димке:
— Вот остынет, своим дружкам, Ивашке да Грому отнесешь, пусть и они полакомятся. Теперь заложим вторую порцию. — Он опустил в чугунок окуней и плотвиц. — И снова в печку! А мы отдохнем тем временем, папироску выкурим. Правда, здесь и без меня дымокуров хватает. Ты их гони, Елена Петровна, пусть промнутся с сынком моим. Эй, Анатолий, пройди посмотри, где тут магазин ближайший расположен.
— Да что вы, Вениамин Иванович, — сказал старший Бодренков. — Что надо, и у меня в доме найдется.
— Мы это знаем, мы это чувствуем, но и ему не помешает разведку ближнюю произвести.
Дядя Максим и Анатолий быстро собрались и позвали с собой Димку. Но Вениамин Иванович его не отпустил.
— Сами, сами идите, а он пускай у меня кулинарии поучится. Пригодится в жизни эта наука юному рыболову-спортсмену. Так, Дима?!
Вскоре и вторая порция ухи была готова. И ее Вениамин Иванович процедил через дуршлаг, вывалив в миску разваренную рыбу.
— Вот теперь заложим сюда картошки и крупы добавим пару ложек. Елена Петровна, чугунок поглубже задвинь, побыстрее сварится… Я бы и сам с ухватом управился, но обычай у нас исконный — печкой хозяйка распоряжаться должна… Ну, Димушка, рыбка эта остыла, а ее ведь ждут, не дождутся
Димка схватил миску и выскочил на крыльцо. Ему все больше и больше нравился дедушка Вениамин. Говорил все время мягко, не приказывал, вежливо намекал, сделать надо, мол, то-то и то-то, и подчинялись ему беспрекословно.
Конечно, Ивашка с Громом обрадованно выскочили из будки, почуяв запах рыбы. Вывернув рыбу в корытце, Димка заторопился назад в кухню.
И не зря. Дедушка рассказывал матери, как в прошлом году на своем выносливом «Москвиче» они с сыном проехали по Кемеровской области, побывали в Прокопьевске, познакомились с тамошними шахтерами, тоже завзятыми рыболовами, и ловили с ними рыбу на Чумыш-реке. Особенно тепло вспоминал машиниста шахтного подъемника, белоруса Бориса Константиновича. Живет тот далеко от своей родины, домик построил, семью завел, дочек растит — Любу и Лиду. На «Яве» с коляской возил он Вениамина Ивановича на реку и озера. Ловили они с надувной лодки, и уловы были хороши.
— Вот так получается, — говорил Вениамин Иванович, — Борис — белорус, а живет в Сибири, а я сибиряк — коротаю свой век у вас.
Под этот разговор в чугунке сварилась и картошка, и крупа. Вениамин Иванович разрезал на куски самого большого окуня и «сахарную» щучку, опустил в чугунок и уж теперь заправил уху луком и прочими специями. И чугунок вновь отправился в печку.
К возвращению мужчин из магазина уха была готова.
С бесхитростной детской прямотой Димка спросил вдруг:
— Дедушка, а дедушка, сколько вам лет?
— Я, внучек, родился в прошлом столетии. Солдатом был в первую мировую. А силушка еще… — Он неожиданно подхватил Димку под локти и поднял вверх. Подержал минуту, опустил бережно и продолжил; — А силушка, видишь, еще есть. А почему? Встаю с петухами, с солнышком. Днем не прилягу ни разу. Вот то-то.
Потирая исподтишка свои локти, занемевшие от крепкой хватки дедушки Вениамина, Димка решил про себя: «Буду и я вставать с петухами, как дедушка».
А тот продолжал:
— Повоевал за царя-батюшку, потом в Омске в депо работал. И снова воевал. Против адмирала Колчака. Хотел, видите ли, правителем верховным стать, нас в бараний рог свернуть. Да крепка косточка рабочая оказалась: не по зубам адмиралу. Мы его под Иркутском и скрутили…
Памятный вечер
Между тем ужин был готов, стол накрыт. Мужчины палили себе по чарке, по Вениамин Иванович отказался:
— Приемлю лишь трижды в год: в День Победы, в годовщину Великого Октября и когда со старым годом прощаюсь. Да и то по одной рюмке. — Он бережно вынул из чугунка куски рыбы и сложил их на блюдо. — Вот теперь, хозяюшка, налейте каждому по тарелке, а потом и рыбкой закусим… Давай, Дима, мы с тобой начнем.