В горячих сердцах сохраняя... (сборник)
Шрифт:
Пабло удивленно смотрел на Доктора.
— Придется кое—что изменить в том, о чем мы говорили вчера, — продолжал тот. — Вы должны сейчас же начать специальную подготовку, чтобы возглавить группу.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы справиться с работой, — заверил его Пабло.
Эпилог
Рамос и Старик сидели в госпитале возле кровати Хасинто.
— …Вот и все, что произошло здесь, — кончил рассказывать Старик.
— Теперь твоя очередь, — заметил Рамос.
Хасинто приподнялся и сел в кровати:
— Я догадывался, что в последние дни они что—то обнаружили, так как был усилен контроль, и постарался сделать все от меня зависящее, чтобы не провалить группу. Прежде всего
— Что ты имеешь в виду? — улыбаясь, спросил Старик.
— Он надавал мне таких оплеух, что до сих пор горят щеки.
Все трое весело рассмеялись.
— Скажи, Хасинто, — спросил Рамос, — когда было тяжелее всего?
Хасинто прищурил глаза и уставился в белую стену. Несколько минут он молчал.
— Во—первых, когда меня пытали. Человек может говорить, что он готов ко всему, но есть вещи, приготовиться к которым нельзя… Когда меня стали бить по ушам, так что лопались барабанные перепонки, — это было ужасно. У меня ни разу не возникала мысль заговорить, но я очень хотел, чтобы меня поскорее прикончили. — Немного помолчав, он продолжал: — Во—вторых, когда меня познакомили с этим письмом… Это была искусная ловушка, которая могла сорвать все. Ведь в письме говорилось, будто я переметнулся, понимаете… Тяжело было думать, что твои товарищи могут поверить, будто ты стал предателем и…
— Нам такое и в голову не приходило! — запротестовал Старик. — Мы верили в тебя. Мы знали, что ты в тяжелом положении, что помочь тебе трудно, но были уверены, что ты не подведешь… Да, это письмо, состоявшее из двух листов, оказалось настоящей головоломкой. Как потом выяснилось, отправляя его, они надеялись ликвидировать те улики, которыми мы располагали. Каждый из листов был пропитан химическим составом, который сам по себе безобиден, но если сложить листы и подержать их вместе при температуре двадцать пять — тридцать градусов, они воспламеняются. Листы пришли с разрывом в один день. Конечно, мы сложили их вместе, вложили в папку и поместили в сейф. Это письмо из двух частей не выходило у меня из головы, пока я не нашел разгадку в конспекте учебной лекции. Нечего говорить, что я поспешил к сейфу, который уже начал чадить. Хорошо, что нам удалось спасти документы. — Он улыбнулся: — Я тебя прервал, извини.
Хасинто продолжал:
— Самый тяжелый момент был под конец, когда я шел по пляжу. Я смотрел на море и вспоминал родину, Я думал о детях и страдал, ведь я считал, что уже никогда не увижу своих девочек. Я, конечно, знал, что революция не забудет о них. И все же было очень тяжело… — Его глаза, глаза человека, стойко выдержавшего самые тяжкие испытания, увлажнились. Он попросил сигарету и, затянувшись; выпустил струю дыма. Потом спросил: — Как мои девочки?
— У них все хорошо, — ответил Рамос. — Вчера я был у тебя дома. Марсия готовится к соревнованиям по гимнастике. В школе учится хорошо. Нормита пошла в этом году в первый класс и быстро освоилась. Да, я совсем забыл: Марсия — командир пионерского отряда.
Глаза Хасинто посветлели.
— Ты можешь гордиться своими детьми, — закончил Рамос.
— Мои знают, что я здесь? — спросил Хасинто.
— Нет, пока не знают, — ответил Старик. — Мы готовим им сюрприз. Завтра утром тебя выпишут… А пока нам надо поговорить об одном важном деле… И еще я хочу тебе напомнить, что для всех или, точнее, почти для всех ты умер. В этом большое преимущество для дальнейшей работы…
Хасинто улыбнулся:
— Вы что, и отпуска мне не дадите?
— Ну,
Старик сидел за столом в своем кабинете и о чем—то сосредоточенно думал.
— Разрешите? — спросил вошедший Рамос, но майор не поднял головы и ничего не ответил. — Разрешите? — повторил вопрос капитан.
— Да—да, конечно. Я думал обо всем, что пришлось пережить Хасинто… Хорошо сказал Главнокомандующий на торжественном собрании по случаю пятнадцатой годовщины нашей организации: «…Есть в жизни такое, от чего мы никогда не откажемся. Это — наша мораль. Прежде всего она помогает революционным борцам в борьбе с врагом. Именно об нее разбивается всякое сопротивление. Наш боец силен своей идейной убежденностью. Пятнадцатилетний опыт революционной борьбы доказал, что безыдейные люди теряют волю, сталкиваясь с бойцами революции. И поэтому победа всегда остается за нами».
— Немалую роль в этом играет наша кровная связь с народом. Нам очень помогли комитеты защиты революции, — добавил Рамос.
В кабинет вошел Ферра:
— Майор, пришло новое сообщение от Р–15: «Начинается операция «Пикадура». Однако вот что настораживает — использован канал Х–23.
— Садись, сейчас мы тебе все объясним, — сказал Старик. — Но сначала я скажу тебе главное: между нами и ЦРУ мира не будет. Понятно? Борьба продолжается…
Альсидис Иснага
Ты — верная спутница мне
Алехо Карпентьер
Весна священная
(отрывок)
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой.
Так как эта дорога мне немного знакома, я прикидываю, что примерно в десять вечера мы прибудем в Хагуэй—Гранде, тот отправной пункт, откуда, как исчерпывающе и в то же время скупо сообщает первая военная сводка Революционного правительства, «войска десанта с моря и суши атакуют различные части территории юга провинции Лас—Вильяс при поддержке авиации и военных судов…»
16
Перевод Н. Холодковского.