В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях
Шрифт:
Тырганскик Уклоны
Да, мы в Прокопьевске, в городе, который останется в моей памяти на всю жизнь. Город шахт и лагерей. В нем и в его окрестностях я насчитал до 20-ти лагерей (отделений), и из них в некоторых находилось до 2000 и больше заключенных.
В городе для нас моста не оказалось и мы гонимые опричниками, едва передвигая ноги, поплелись за 3–4 км. от города на Тырганские уклоны, где уже для нас подготовлен «баз» с высоким забором и вышками для часовых.
Это было лагерное отделение № 825-е, лагеря № 7. Приходилось удивляться «богатству» СССР лагерями и лагерными отделениями, переполненными до отказа заключенными, собираемыми усердной рукой красных коммунистических
Даже приходится Европе и всему миру сделать укор, как они не понимают этого, и еще говорят, что агрикультура в слабом положении, что покупают хлеб (зерно) в Австралии и Канаде, а как же не покупать, если земли не хватает (1/6 земного шара). Это только глупая царская Россия разбрасывалась и продавала зерно за границу, говорят, промышленности другие отстают.
Да, хорошо вам там за границей, да еще и гнилой, как ее окрестили советские вожаки, рассуждать, а попробуйте вы в любой стране 20 000 000 — 30 000 000 загнать в лагеря, а в 1945 г. говорят, что эта цифра доходила и до 50 000 000 человек, разве это малая работа, разве этого мало, разве это легко? — но попробуйте сами и увидите воочию чего все это стоит. Да возьмите во внимание еще и то, что сколько миллионов душ пришлось расстрелять и уморить голодом, разве это малая и легкая работа? А какую армию шпионов и агитаторов пришлось подготовить и послать по всему свету и с какими громадными капиталами для саботажа и подкупов, разве это малые достижения, а мир слепой не видит и вполне не ценит нашу пролетарскую коммунистическую работу.
Так вот и мы пришли на новое, конечно, временное «местожительство». Внутри никаких построек, кроме кучи старых палаток а вокруг, как уже сказал выше высокий забор с 8-мю вышками для часовых, широких ворот и проходной.
Делать нечего, надо устраиваться. Работа закипела и в течении 2–3 часов на месте пустыря вырос полотняный лагерь с двух-ярусными нарами из жердей которые нам подвозились.
Матрасы и подушки нам заменяла высокая трава, которая в изобилии росла на нашем пустыре. Мы зажили «со всеми удобствами» на «новых квартирах». Вечером старший нашей палатки войск, стар. Кал…. заявил, что если мы услышим какой шум или выстрелы, то никто не должен выходить из палатки. Я поинтересовался, что бы это значило? Он, по секрету, мне сказал, что этой ночью выведут на расстрел есаула Бондаренка, известного храбреца, наводившего ужас на титовские и советские полки своим дивизионом, которым он командовал в Казачьем Корпусе ген. Фон Панвица в Хорватии.
Кровожадные красные палачи уже начали забирать свои жертвы и пожирать их, благодаря проклятой иудинской услуге англичан.
Ночи уже были довольно прохладные а потому спать было холодно. Те у кого были шинели все же могли уснуть, а многие, желая представиться главкому Александеру во френчах или гимнастерках, шинели не взяли, а теперь почувствовав холодное дыхание сибирской ночи, выбивали трели зубами, сворачивались в клубочек, мучились без сна. Некоторые ложились рядом с тем у кого была шинель и прикрывался полой шинели. Так и я с братьями Калюжными укрывались моей шинелью и были счастливы. Могли уснуть спокойно, согревая друг друга теплотой своего тела, а с верху и боков прикрывала нас шинель. Под головы клали сапоги вместо подушек а главным образом, чтобы во время сна не стянули их урки или блатные, которые зорко следили за всеми нашими вещами и при первом удобном случае забирали все и относили стражникам а уже днем надежным посыльным относилось в город и променивалось на самогон.
Бывшие подсоветские офицеры оказались умнее и практичней нас старых эмигрантов. Они забрали с собою все
Наступила осень а потому на подсобных хозяйствах началась уборка урожаев. Нас 50 счастливцев назначили на уборку брюквы на ближайшем к лагерю подсобном хозяйстве, но главное и большое подсобное хозяйство находилось значительно дальше.
Началась уборка картофеля. Набирают группу в 150 человек и под усиленным конвоем и походным порядком ведут по, доселе не известным нам, дорогам. С жадностью вдыхаем чистый воздух полей.
Глаз нельзя оторвать от осенней красоты природы, которая готовится к зимней спячке. Правее и левее дороги раскинулись свободные поля, разукрашенные желтеющей травой, из под которой местами выглядывает еще зеленая трава, а там в дали виднеются запоздалые осенние полевые цветочки, растут себе на свободе. Никто их не караулит, не тиранит, как наши тела и души ненавистные энкаведисты. Эх, почему мы не цветочки, почему у нас отобрали свободу?
Почему в сказках все возможно так легко и просто. Превратится в какую либо птичку или мотылька, вспорхнуть и улететь подальше от этого суетного и ужасного житейского мира в свободные поля или в густые непроходимее дикие леса. А вот и кустарники начинаются, как предстража далекого леса. Они издалека подходят к дороге все ближе и ближе. Легкий ветерок шаловливо играется с цветочками. Они машут нам и зовут на свободу в непроходимый лес.
В лес к птицам и зверям подальше от звероподобных двуногих животных, имеющих образ человека, но хуже зверей.
Со мной рядом идет войск, старш. Кал….с одной стороны а с другой стороны идет войск, старш. Ник… Головко. Послушайте, неужели Вам слаже умирать постепенно в этих ужасных условиях лагерной жизни? Я же предпочитаю умереть, хотя бы и от голода в лесу, но на свободе. Если желаете, то давайте убежим в лес а там видно будет? Бог не без милости, казак не без счастья, оба согласились. Решено было бежать с бивуака в лес.
После двухдневного марша, кусты перед нами расступились и мы вышли на довольно большое поле, которое было засажено картофелем но еще с высокими стеблями. В нижнем конце поля в 30-ти метрах от леса стоял курень на 150–200 человек, покрытый соломой. Внутри (по средине) куреня был сделан ров 30 сант. глубины и 11/2 метр, ширины. Земля выбрасывалась на обе стороны. Образовавшаяся по сторонам возвышенность была покрыта соломой, на которой не один год спали заключенные.
Квартира не так плоха в сравнении с тырганскими а главное удобна для нашего побега, а пока что нужно хорошо накушаться картофеля. Вооружились мы лопатами и под наблюдением агронома с усердием начали копать картофель.
Огромный котел наполнили водой и картофелем и повесили на рассошки, разложили под котлом огонь и за очень короткое время картофель был готов. Кошевар заявил нам, что картофель готов и можно его получать. Заключенные построились в длинную очередь для получения дорогих клубней картофеля. Через несколько минут томительного ожидания мы получили по 2–3 клубня картофеля.
Усаживаемся вблизи котла, с большой жадностью съедаем полученный картофель, чтобы утолить нечеловеческий голод. Многие надеялись получить еще добавочные клубни картофеля. Напрасны были ожидания. Добавки нам не дали.
О, как страшен голод. Люди забывают о себе и о том, что с ними делается. Наблюдаю с какой жадностью поедается картофель. Многие так увлеклись едой, что забыли о своих носах, из которых выползает противная и непрошеная «зинзю» которая выползает и качается под носом, как часовой маятник. Заключенный на это не обращают внимания и с жадностью поедает картофель.