В гостях у турок
Шрифт:
Въ семь часовъ въ корридор опять звонокъ. Опять выскочилъ въ корридоръ Николай Ивановичъ, чтобы узнать, съ чему теперь звонятъ, и опять наткнулся на горничную, которая сообщила ему, что это первый звонокъ съ обду, и вмст съ нимъ вошла въ комнату и стала предлагать Глафир Семеновн помочь одваться.
— Нтъ, нтъ! Мерси… Я сама… замахала руками Глафира Семеновна.
— Букетъ цвтовъ для мадамъ не надо-ли или хорошую розу? спрашивала она.
— Пуркуа? Нонъ, нонъ.
— А для господина розу?
— Вотъ еще что выдумала! Нонъ, нонъ, мерси. Для тебя розу съ обду
Тотъ только улыбнулся и отвчалъ горничной по русски:
— Съ водкой Смирнова № 21 мы привыкли, душечка, обдать, а не съ розами.
Горничная удалилась недоумвающая и недовольная.
Стукъ въ дверь. Появился старикъ турокъ въ феск и въ передник, тотъ самый, который приходилъ давеча утромъ и съ которымъ Николай Ивановичъ упражнялся въ разговор по-турецки. На пояс его висли, поверхъ передника, дв сапожныя щетки на веревк.
— Кейфинизъ эйи ми диръ (т. е. здравствуйте), — привтствовалъ онъ Николая Ивановича; приложа руку ко лбу и, продолжая бормотать по-турецки, указывалъ ему на его сапоги.
— Сапоги, другъ, почистить пришелъ? Не надо, не надо. Спасибо… Шюкюръ… Чисты у меня сапоги…
Старикъ-турокъ, однако, не захотлъ уйти ни съ чмъ, онъ сдвинулъ свои брови, подскочилъ къ сидвшему на стул и курившему папиросу Николаю Ивановичу, прислъ около его ногъ и, поплевавъ на щетку, принялся начищать ему сапоги.
— Вотъ неотвязчивый-то! Ну, чисть, чисть… — улыбнулся Николай Ивановичъ и ужъ протянулъ ему и второй сапогъ. — Однако, ты, Глаша, въ развращенномъ-то вид не сиди, а одвайся и приготовляйся съ обду. Теперь ужъ скоро.
— Да что-жъ мн особенно-то приготовляться! Корсетъ надть, да лифъ — вотъ и все. Въ этомъ-же плать я и съ обду пойду, — отвчала Глафира Семеновна и, не стсняясь передъ старикомъ-туркомъ, сбросила съ плечъ платокъ и начала надвать корсетъ.
Въ корридор давали второй звонокъ къ обду. Старикъ-турокъ начистилъ Николаю Ивановичу сапоги и съ словомъ «адье» удалился изъ комнаты.
— Надть разв мн блый жилетъ? — спросилъ жену Николай Ивановичъ. — Здсь, очевидно, къ табльдоту-то выходятъ во всемъ парад. Давеча нашъ англичанинъ во фрак отправился.
— Да наднь. И для театра посл обда будетъ хорошо, — отвчала супруга и стала гофрировать себ шпилькой волосы на лбу для челки.
— Наднь брилліантовую брошку, серьги и браслетку. Утри носъ здшнимъ-то англичанкамъ, — сказалъ ей супругъ.
— Непремнно.
А въ корридор гремлъ уже третій звонокъ къ обду.
LXIV
Вошли супруги въ столовую гостинницы и остановились въ удивленіи. Столовый залъ, залитый огнями отъ спускавшихся съ потолка керосиновыхъ лампъ и стоявшихъ на столахъ канделябръ, былъ наполненъ изящно одтыми дамами и кавалерами, нарядившимися точно на балъ. Мужчины были вс во фракахъ, а дамы въ платьяхъ декольте, въ перчаткахъ и съ верами. Почти у всхъ дамъ на груди или въ рукахъ были живые цвты… у кого розы, у кого фіалки, у кого ландыши съ резедой. Большинство мужчинъ также имло по цвтку въ петличк фраковъ. Исключеніе въ костюмахъ представляли только красивый полный
— Фу, что это они вырядились, какъ на балъ во дворецъ! проговорилъ онъ жен.
— Да вдь въ большихъ заграничныхъ гостинницахъ почти всегда такъ, отвчала та. — Помнишь, мы обдали въ Гранъ-Отель въ Париж…
— Ну, что ты… Были фраки и бальныя дамы, но куда меньше. А здсь вдь поголовно.
— Въ Ницц въ Космополитенъ, въ Неапол. Англичане это любятъ.
— Все-таки тамъ куда меньше. А вдь въ Неапол-то мы жили въ самой распроанглійской гостинниц. Ужасно стснительно! Не люблю я этого. Выставка какая-то.
— Да и я не люблю, — отвчала Глафира Семеновна. — Только я не понимаю, отчего ты не надлъ черной визитки? Вдь ужъ по здшнимъ лакеямъ на манеръ лордовъ можно было догадаться, что здсь за табльдотомъ парадъ.
— Ну, ладно! Попа и въ рогож знаютъ! — пробормоталъ мужъ.
— Здсь не знаютъ, какой ты попъ.
— По твоимъ брилліантамъ могутъ догадаться, что мы не изъ прощалыгъ.
— Дйствительно, смотри, какъ смотрятъ на тебя, замтила Глафира Сененовна.
— А вотъ я имъ сейчасъ такую рожу скорчу, что не поздоровится.
— Брось. Не длай этого.
— Ей-ей, сдлаю, если очень ужъ надодятъ.
Но къ супругамъ подскочилъ оберъ-кельнеръ съ таблетками и карандашомъ и предложилъ имъ столикъ съ двумя кувертами, за который они и услись.
— Какое вино будете вы пить, монсье? спросилъ онъ Николая Ивановича, останавливаясь передъ нимъ въ вопросительной поз.
— Боже мой! Да здсь, оказывается везд пьютъ вино! — воскликнула Глафира Семеновна. — А въ Петербург мн разсказывали, что у турокъ вино можно получить только по секрету, контрабандой, какъ въ Валаамскомъ монастыр.
— Пустое. Наврали намъ. Столько здсь иностранцевъ, да чтобы они жили безъ вина!
— Лафитъ, Марго, Мускатъ люнель, венъ де пейи? — спрашивалъ оберъ-кельнеръ, дожидаясь отвта.
— Ну, венъ де пейи, — отвтилъ Николай Ивановичъ и прибавилъ, обратившись къ жен:- Попробуемъ мстнаго турецкаго вина. Видишь, у турокъ даже свое вино есть.
Но вотъ два поваренка, одинъ изъ коихъ былъ негръ, въ блоснжномъ одяніи, внесли въ столовую большую кастрюлю съ супомъ и поставили ее на нарочно приготовленный столикъ. Пришелъ полный усатый метрдотель въ бломъ и принялся разливать супъ въ тарелки. Присутствующіе стали размщаться за столами. Захлопали пробки, вытягиваемыя изъ бутылокъ, зазвенли ложки о тарелки. Николай Ивановичъ взялъ меню обда и сосчиталъ кушанья.