В гвардейской семье
Шрифт:
выиграть эти мгновения.
И снова мы — в родной стихии. Вокруг — бескрайний небесный океан.
Но что это? Мотор стал давать перебои. В кабине снова почувствовался запах гари.
«Еще немного, родной! Осталось совсем мало!» Но «ильюша» глух. Мотор зачихал — и смолк. Винт не
вращается. Машина в пять с половиной тонн весом пошла к земле. Посадку произвел «на живот» — с
убранным шасси. Штурмовик прополз метров пятьдесят и ткнулся носом в пригорок. Мы с Малюком
выскочили
— Ребята, уходите скорее в овраг: немцы часто обстреливают эту поляну.
Едва только мы успели укрыться, как возле нашего самолета разорвалась мина. Потом шлепнулось еще
несколько. Какая-то из них угодила в самолет. Он вспыхнул.
— Эх, «ильюша» ты наш дорогой! — шепчу я. — Нас выручил, а сам!..
К вечеру на попутных машинах мы добрались в свой полк.
Глава пятая
1.
В жизни бывают события, которые запечатлеваются в памяти на долгие годы: первый полет, первый бой, первый орден...
Осталась в памяти моей и та атмосфера приподнятости, которая бывала у нас в полку перед особенно
важными боевыми событиями.
Когда перед полком ставилась особенно ответственная задача, впереди всегда были политработники.
Среди [72] летчиков часто можно было видеть и заместителя командира полка по политчасти майора
Иванова, и секретарей партийной и комсомольской организаций, и пропагандиста полка, и агитаторов.
Проводились партийные и комсомольские собрания. И выступления наших бойцов на этих собраниях
звучали клятвами — воины обещали быть отважными и стойкими в бою.
Особенно волнующим был ритуал проводов полка, взлетавшего в полном составе. Мы поднимались
ввысь, и у полосы стояло священное, обагренное кровью боевых товарищей гвардейское Знамя. Шелестя
пурпурным шелком, оно словно бы принимало этот своеобразный парад, напутствуя нас на подвиги. И
мы, не щадя себя, свято выполняли свой долг.
А когда возвращались с задания, хотелось хоть на мгновенье сбросить усталость, и тогда так нужна была
нам душевная песня, веселая шутка!
И вот...
После всего, что произошло в тот злополучный день, когда мы с Малюком буквально чудом уцелели, сижу я вечером в общежитии, читаю газеты. Стараюсь отвлечься, но мысли каждый раз невольно
возвращают меня к бою, происходившему несколько часов тому назад.
Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился улыбающийся и возбужденный Малюк.
— Товарищ командир! Вы только взгляните, что я принес! — и Малюк с торжествующим видом поставил
на стол что-то продолговатое, завернутое в зеленую скатерть.
— Что
— А вы посмотрите!
Я развернул скатерть и ахнул:
— Баян!.. Откуда?
— Из клуба. Вы ведь говорили как-то, что давно не держали баяна в руках. Вот я и решился на сюрприз.
На один только час дали: концерт, говорят, сегодня — художественная самодеятельность выступает.
Слово дал вернуть к сроку...
Я долго смотрел на инструмент, не решаясь взять его в руки.
— Знаешь, Антон! Ничего, кажется, не выйдет. Все забыл, чему научил меня отец. Три года все-таки
прошло! [73]
— А вы попробуйте, — попросил Малюк. — Может, вы меня стесняетесь — так я выйду.
— Да что ты, Антон! Как ты мог подумать такое?..
Я взял инструмент, сел на табурет и перебросил на правое плечо ремень. Нащупал пальцами левой руки
клавиши басов, затем правой проиграл гаммы. Вновь возродилось такое знакомое ощущение «пуговок»
баяна, и уверенность вернулась ко мне.
— Хороший баянчик! — похвалил я.
— Совсем новенький! Месяц только, как из дивизии прислали, — уточнил Малюк.
Несколько минут я настраивался, затем, подмигнув Малюку, заиграл «Цыганочку». Мой стрелок, смешно
выкидывая ноги, прошелся по комнате. Глаза его сияли:
— Здорово, командир! Ох, как здорово! А песни наши, украинские, можете играть?
— Разумеется!
И я заиграл «Черные брови, карие очи».
Малюк прислушался и тихо стал подпевать мне.
Время летело быстро. Вдруг Антон спохватился:
— Да меня начальник клуба живьем съест! Концерт сорвется!..
— Скорее неси! — помогаю ему обернуть баян все той же зеленой скатертью. — А кто выступает?
— Наши, полковые, — ответил Антон. — Приходите! Я место для вас займу. Не пожалеете! — И уже с
порога заговорщически произнес:
— Там одна дивчина поет!.. Ну, прямо артистка! Да и песня новая, чудесная... «Огонек» называется.
Слышал, как она репетировала с баянистом...
Славный парень был Антон. Скромный и добродушный, он никогда не хвастал, любил и отлично знал
свое дело. В сложных, опасных ситуациях боя Антон никогда не терялся, стрелял метко, расчетливо
выбирая цель, умел держать противника «на почтительном» расстоянии, не давая ему возможности
совершить атаку. Словом, обладал твердой рукой, острым глазом и мужественным сердцем. А это очень
важно: в воздухе Малюк был моим надежным щитом. [74]
2.
...Небольшой зрительный зал сельского клуба был уже переполнен, а у входных дверей толпилось много