В интересах государства. Возвышение
Шрифт:
— О, Мишель! — бабушка улыбнулась и жестом пригласила меня сесть. — Проходи, мон шер. Присаживайся.
Странное дело — всякий раз, когда я, преисполненный гнева или других ярких эмоций, собирался надавить на Кивернитию, у меня словно руки опускались. Ловил какой-то беспричинный ступор. Не знаю, в чем была причина — может в авторитете главной женщины семьи, может в возрасте, а может и вовсе в ее снисходительной манере общения. Почему-то мне всегда казалось, что она делала мне одолжение, благосклонно соизволив выслушать. Раздражало невероятно —
Может в этом была какая-то магия Кивернитий? Все же у старших женщин рода имелись способы убеждать. Аура какая-нибудь или еще что…
Пушистый Фарух снова зашипел на меня и, словно назло, запрыгнул на кресло, куда я собрался опустить зад. Ну уж нет. Я щелкнул пальцами, и над ладонью повис огонек “Жар-Птицы”.
— Ну? Сам спрыгнешь или припугнуть? — спросил я.
Приплюснутая морда кота недовольно скуксилась, и животное соизволило уйти на балкон. То-то же. Разбаловала бабушка этого хвостатого. Я уселся напротив нее.
— С чем пожаловал? — оторвавшись от вязания, спросила Кивернития.
— Хотел поговорить об Ольге.
Седые брови бабушки приподнялись над очками.
— Об Оленьке, значит… Тебя что-то тревожит, мон шер?
— Одна птичка принесла на хвосте, что ты вовсю занята матримониальными планами.
В глазах Кивернитии всего на долю секунды вспыхнуло возмущение, смешанное с гневом, но она мгновенно взяла себя в руки и любезно мне улыбнулась.
— И что же это за птички расчирикались?
— Какая разница? — проворчал я. — Значит, это правда. Ты что-то готовишь.
Бабушка сосредоточилась на вязании и не ответила.
— Не рановато ли? — спросил я, положив руку на пряжу, заставив обратить внимание на себя. — Ей всего шестнадцать!
— В мое время это был подходящий возраст.
— В твое. Но не сейчас. Зачем ты торопишься?
— Нужно пользоваться моментом, пока наше имя звучит громко. Того и гляди, скоро свет найдет другой объект для восхищений. За минувшие годы состав аристократии серьезно изменился, и на горизонте появились весьма интересные кандидаты на руку нашей Оленьки.
Значит, сестра была права в своих домыслах и опасениях. Бабушка вовсю плела паутину. И, лисица такая, ни словом мне не обмолвилась.
— Только почему сама Ольга не принимает в этом участия? — не сдержав злости спросил я.
— Потому что во все времена подобные вопросы решали Старшие. Ольга слишком юна для того, чтобы сделать верный выбор.
— Ольга слишком юна и для того, чтобы вообще задумываться о браке!
— Мон шер, ты грубишь. Изволь сменить тон.
— Имею причины, — отрезал я. — Прекращай свои игры. Ольга нужна нам в деле. От нее очень многое зависит в развитии хозяйства.
Кивернития пожала затянутыми в старомодное бархатное платье плечами.
— Одно другому не помеха, Михаил, — сурово сказала она. — Пусть пока что резвится со своими рыбками. Поверь, она не станет работать хуже, если на
Непробиваемая. Просто непробиваемая женщина. Втемяшила себе в голову старомодные представления о жизни и следовала им неукоснительно. Ладно, пойдем другим путем.
— И кого ты выбрала в кандидаты?
— Как будто ты сам не знаешь, — поджала губы бабушка. — Твой секундант отвечает всем требованиям. Имя, достаток, титул, здоровье и молодость.
Ну конечно.
— И еще живет недалеко отсюда, — язвительно добавил я. — Просто идеал.
— Именно так. Эта девица Штофф совершила ошибку, настояв на разрыве помолвки. Сейчас была бы графиней. Но свято место пусто не бывает…
— Надеюсь, ты еще не обсуждала этот вопрос с самим Шуваловым?
— Все к этому идет. Полагаю, к осени он будет готов сделать предложение.
— А если Ольга не захочет?
Кивернития рассмеялась.
— Мишенька, она не вправе идти наперекор воле Старших. Поверь, главы семьи умеют быть убедительными.
В этом она была права. В отличие от Ани Грасс, Ольга действительно была хорошей девочкой. Слишком хорошей. Такой уж характер — не смела перечить. Да и бабушка намеревалась обручить ее именно с Шуваловым — а ведь он ей нравился.
Значит, я должен был либо предоставить доказательства того, что Семен Павлович не был тем, кем хотел казаться, либо принять всю эту ситуацию и не препятствовать.
Но чтобы отыскать хоть какие-нибудь зацепки, мне требовалось время.
— Притормози, пожалуйста, — мягко сказал я, заглянув бабушке в глаза. — Шувалов, если действительно заинтересован в Ольге, никуда не денется. Но с учетом того, что наше дело только развивается, хочется иметь менее зыбкую почву под ногами. Да и приданое ей нужно хорошее, если отдавать за графа. Ты ведь понимаешь, что об этом союзе будут писать во всех газетах?
— Очень надеюсь на это!
Вот, нащупал слабое местечко…
— В таком случае нам нужно выглядеть в самом выгодном свете. А мы пока что не готовы. Согласись, нет у нас приданого, достойного графа Шувалова.
Кивернития нехотя кивнула.
— Возможно, ты прав, мон шер. Но…
— Я не говорю сворачивать бурную деятельность. Я лишь прошу дать время, чтобы обустроить все в лучшем виде.
— Значит, ты все же согласен с моим выбором? — бабушка спустила очки на нос и взглянула на меня.
— С чего мне быть против? Если Ольга будет с ним счастлива…
— Счастье, мон шер, не в любви.
Ага, и не в деньгах. Счастье — вообще штука индивидуальная и, к сожалению, мимолетная. Как там говорилось у великого поэта? “Счастья нет, а есть покой и воля”? Вроде того. Но мне все же очень хотелось бы, чтобы сестра сорвала джекпот.
Ну, вроде договорились. С грехом пополам, да и пока что я ни разу не помог Оле, а еще больше подтолкнул ее к нежеланному сценарию. Но теперь хотя бы можно было сосредоточиться на поиске подноготной этого слащавого типа.