В интересах крупного капитала

Вчера состоялось два события – в маленьком российском мирке (увы, российский мирок и в самом деле маленькой) и в большом американском. Оба имели отношение к политике, но ею не исчерпывались.

В России имело место несколько попыток проведения Русского Марша, отчасти даже успешных. Власть, в свою очередь, тоже была успешна – например, в охранении от народа ряда важных стратегических объектов, типа Красной Площади.

Впрочем, это блюдо уже простыло, поэтому сосредоточимся на горячих новостях. В большом настоящем мире свершилось радостное – а для кого-то и нет – событие: Соединённые Штаты Америки обрели нового президента. Им стал Барак Хусейн Обама-младший (Barack Hussein Obama, Jr).,

сенатор-демократ от штата Иллинойс. По принятому сейчас политкорректному этикету его следует называть афроамериканцем (а отнюдь не «чёрной обезьяной», как это иной раз делают некоторые расстроенные поклонники республиканской партии, особенно платонические). Он – пятый афроамериканский сенатор за всё историю Соединенных Штатов, и единственный афроамериканец в нынешнем Сенате. Говорят, у него интересная биография – настолько, что в некоторых её эпизодах до сих пор не могут разобраться. Нет ясности даже в вопросе о том, родился ли он в Америке (не рождённый на территории этой страны не может быть президентом). Во всяком случае, в Кении, откуда родом его родители, Обаму считают своим (как, впрочем, и в Ирландии). Зато никто не сомневается в том, что он может отлично играть в баскетбол – в связи с чем известная песня группы «Запрещённые Барабанщики» звучит как-то особенно актуально.

Так или иначе, Обаман оказался самым обаятельным и привлекательным – и победил с разгромным счётом. Его противник, старый белый человек, поздравил своего молодого победителя, и, под свист сторонников, призвал «к единству американцев». Нехороший, если вдуматься, лозунг: к единству обычно призывают в ожидании неприятностей. Хотя, впрочем, неприятностей следует ожидать всегда: вот уж чего в нашем мире хоть попой кушай.

Будут ли у Америки какие-то неприятности в связи с Обамой – это вопрос интересный. Наши доморощенные «правые» – то есть отработанный шлак работы американской пропагандистской машины, производящей опиум для малоразвитых народов – уже рвут на себе волосы в разных местах, называя Обаму «социалистом». Поскольку им когда-то объяснили, что социализм – это ужасно, а курс Обамы и в самом деле содержит элементы этого самого социализма, они уже и плачутся: дескать, либеральной твердыне Америке пришло скончание света. Сейчас там национализируют банки-шманки, заводы-пароходы, введут монополию внешней торговли и цензуру, и т.п.

Правые в другом смысле – ну, скажем, в плохом – в свою очередь, видят в Обаме некое новое издание то ли Мартина Лютера Кинга, то ли Малколма Икса, вождя чёрной гопоты, которая сейчас «вступит в ось зла, расстреляет всех реднеков и будет править вечно» (с)

У-у-у, какой страх. Ну, давайте посмотрим, есть ли тут, чего боятся.

Предположим на секундочку (ну, просто вообразим), что Обама – даже не социалист, а скрытый коммуняка, снаружи чёрный, внутри красный. Допустим, что он, придя к власти, и в самом деле национализирует все средства производства, введёт цензуру и создаст нечто вроде КПСС. Да, и ещё начнёт холодную войну с капиталистическим миром – Россией, Китаем и прочими буржуазными демократиями.

Ну и что? Что от этого изменится в Америке и в мире?

Погодите махать руками. Лучше послушайте.

Говорят, в России нет дорог, а есть направления. В истории, в свою очередь, нет законов, а есть закономерности. Но некоторые закономерности закономернее других. Например, есть такая: то, что раньше казалось крайними противоположностями – да ими и было – через какое-то время становится чем-то малозначимым, «техническим моментом».

Ну например. Какие битвы шли между Идеей Монархии и Идеей Республики! Сколько крови пролито было, и какой крови! – о чернилах и золоте уже умолчим. И что сейчас? В мире есть монархии, в мире есть республики. Никто толком не помнит, что где. Бельгия – это монархия или республика, кто с ходу скажет? А Япония? «Что-то смутно припоминаем, была там какая-то хрень». Ну ладно, а Объединённые Арабские Эмираты, как они устроены? Интересует ли туристов, которые едут в ОАЭ, их своеобразная политическая система? Да пофиг, пофиг, пофиг всё это, потому что всё это вопросы технические. Где-то удобно сделать республику, где-то вполне уместна монархия. Удобно так, удобно сяк. Кровь мешками проливать по таким поводам никто никому не будет.

Так вот, разница между «капитализмом» и «социализмом» – в плане формальной принадлежности

«средств производства» давно стала технической. Потому что современная экономика вообще оторвана от «форм собственности». Заводами, газетами и пароходами управляют профессиональные управленцы, способ оплаты – деньги плюс какой-то дериватив, ценность которого связана с рыночной стоимостью управляемого объекта. Например, «акции», или ещё что. Это неважно. С другой стороны, государство постоянно вмешивается в экономику – например, давая заказы или предоставляя кредиты (а то и просто выделяя деньги, как сейчас) тем или иным отраслям экономики. Считается хорошим тоном, чтобы большая часть этой самой экономики находилась в условно «частных руках», но сами эти «частные руки» – это в основном представители некоего устоявшегося сообщества, теснейшим образом сращённого с государством, да так, что не видно, где кончается государство и начинается частный интерес. В случае чего государство с лёгкостью может перейти к «прямому управлению экономикой» – после чего, если минет надобность, снова как бы отпустить вожжи. В общем, никаких противоречий между кап. и соц., в стиле середины двадцатого века, не существует. Тут возможны самые разные варианты. Так или иначе, всё будет делаться в интересах крупного капитала. Не капиталистов, нет, а самого Капитала. Объективно существующей самовозрастающей стоимости. Остальное – детали.

Хорошо, скажите вы. А что существует? Что сейчас называют «социализмом»?

В общем-то, всё просто. «Социализм» сейчас равен объёму расходов госбюджета, идущих на «социалку» – начиная с выплат всяческих пособий и кончая устройством синекур для высокопоставленных смутьянов из числа интеллектуальной элиты. Если коротко – это плата людям, куда-то не допущенным, но способным причинить неприятности. Плата это – за то, чтобы они неприятностей не причиняли. Размеры этой платы, в общем, определяются представлениями о том, какова цена вопроса – то есть чего будет стоить ликвидация той же неприятности другими методами.

Например. В некотором царстве-государстве есть миллион безработных. Безработный – это человек, не допущенный в экономику (хотя способные работать, «руки есть»). Допустим, есть мнение, что каждый сотый безработный, если его совсем не кормить, способен стать террористом. Массовые теракты могут разнести страну к чертям. Цена содержания полицейского аппарата, который будет обезвреживать и отлавливать террористов – скажем, сто миллионов условных тугриков в год. К тому же такой аппарат сам может стать опасным для государства, ибо силовые структуры любят власть. К тому же имиджевые потери. Лучше дать по сто условных тугриков в год каждому безработному, чтобы им было на что покушать хотя бы через день. А если государство богатое, так можно выписать и двести, плюс талоны на бесплатные обеды. И все довольны.

То же и с интеллектуалом. Так называемый «интеллектуал» – это человек, не допущенный во власть (хотя способный управлять, «ум есть»). Допустим, в нашем государстве интеллектуалов сто штук, и есть мнение, что какой-нибудь из них со злости способен причинить родному государству разнообразный вред – например, возглавить какую-нибудь маргинальную политическую силу и «начать копать». Маргинальные, но привлекательные идеи могут разнести страну к чертям. Цена содержания полицейского аппарата, обезвреживающего интеллектуалов, очень мала – зато имиджевые потери очень велики. Лучше дать интеллектуалу профессорскую ставку, и пусть занимается каким-нибудь постмодеризмом и портит мозги другим умникам, тоже не допущенным до власти. И все, опять же, довольны.

Тут, конечно, всё зависит от цены вопроса. Если государство богатое и трусливое, оно предпочитает откупаться от потенциальных опасностей. Если злое и голодное, оно предпочитает содержать полицейский аппарат. Ещё есть эстетические соображения – некоторые государства просто любят полицейские аппараты, они им милы как таковые. Приятно смотреть, как красножорный мент убивает пацана с флагом, ну приятно же, «а имидж ничто». Например, в Латинской Америке или в современной Россиянии ситуация именно такова: силовые аппараты отращиваются и жиреют, чтобы давить – потому что такой способ приятнее тем, кто отдаёт приказы. Приятнее и понятнее, потому что подкупать недопущенных – это как-то не по пацански. А то, что этот монстр жрёт не по-детски – так это фигня, потому что ему разрешено кормиться с земли. У нас самые дешёвые и самые сердитые в мире менты, разве это не прекрасно? Слава Газпрому!