В Иродовой Бездне. Книга 4
Шрифт:
То, что они не разговаривали между собой, видели и через волчок, подтвердил это и подсаженный заключенный, да, вероятно, и сам Николай Иосифович мог спокойно сказать, что Лева с ним не разговаривает.
Тартаковский на допросах и виду не подавал, что именно по его распоряжению Лева сидит с Грубичем. Он только иногда спрашивал:
— Вы знаете Грубича? Как вы с ним дружили? Не было ли у вас с ним тайной договоренности и определенных задач?
На все это Лева отвечал, что дружбы у них особой не было и каждый служил Господу по отдельности.
Следователь
«Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. Кто осуждает? Христос (Иисус) умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас.
«Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, ни теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Как написано: «За Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание» (Пс. 43, 25). Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божьей во Христе Иисусе, Господе нашем».
Глава 13. Упование только на Бога (Дальнейшие допросы. Встреча с генералом МГБ)
«Тебе вверяю я дело Мое»
Прор. Иеремия, 20–12.
Как только жена Левы приехала из Джизака в Куйбышев, к ним в дом собралась молодежь, чтобы узнать о всех обстоятельствах. Неожиданно в двери дома постучали, явился следователь Тартаковский со своим начальником Снежкиным. Они предъявили ордер на обыск. Обыску подвергли не только вещи, но и всех присутствовавших юношей и девушек. Шарили, вскрывали все, что возможно, как опытные специалисты своего дела,
— Ну, чего вы ищете, чего? — говорила старушка, мать Левы. — Ведь у нас никакого оружия нет, ничего плохого нет.
— Мы знаем, чего мы ищем, — резко оборвал ее Тартаковский.
— Мы знаем, что у вас оружия нет, — мягко сказал Снежкин, — но нам нужно другое.
Все, что интересовало их, они выкладывали на стол. Это были письма Левы к родной сестре, духовные книги.
— А это что у вас за запертый сундук? — спросил Снежкин.
— Это сундук не наш, — сказала мама Левы. — Он принадлежит Анне Ананьевне, нашей родственнице.
— Дайте ключи.
Ключей не оказалось, и Тартаковский предложил Толику Зенкову вскрыть сундук или сломать замок. Толя попыхтел, потрудился и вскрыл сундук. Все было обшарено.
У молодежи отбирали Библии, записи духовных
— А это вы зачем берете? — сокрушенно спросила мать, видя, как Тартаковский забирает большую симфонию, которой пользовался еще отец Левы.
— Эта книга нам нужна.
— Если нужна, так вы найдите где-нибудь, а нам она еще более нужна, — сказала мать Левы.
— Вот нам нужна, мы и нашли, а вы можете себе другую найти.
— А зачем берете эти картины? — спросила мать Левы.
Это были большие картины на библейские темы известного французского художника Дорэ.
— Это нам тоже нужно.
Напоминать этим людям о законности было бесполезно. В те дни об этом нельзя было и заикаться. МГБ и его органы творили явный произвол, а народ был запуган…
Они ушли. Верующие, из которых большинство была молодежь, опустились на колени и со слезами молились Богу о своих гонителях, чтобы Он помиловал их, смягчил их сердца; молодежь особенно молилась о том, чтобы возвратили отобранные Библии. Эти люди ушли, не сознавая, и не понимая, сколько боли, зла они приносят верующим, отбирая у них самое дорогое — Библии.
Эти люди выполняли волю своего начальства, а их начальство выполняло волю еще более высшего начальства и вся эта машина воспитывалась на лютой ненависти к верующим, как врагам современного общества, мешающим, вредящим. Снежкин, допрашивая Марусю Томыловскую, прямо заявил ей, что «вас, верующих, нужно всех уничтожить».
Всякие положения Ленинского учения о веротерпимости, о том, что борьбу с религией следует вести только идейными средствами, путем перевоспитания верующих, были потоптаны Берией и его приспешниками, которые фактически во всем управляли страной, терроризируя население.
Следователь Тартаковский свирепел с каждым новым допросом.
— Что это вы воспитали как молодежь! Вот я был недавно в одной семье. Ваши верующие сидят с книгами. Беру у одного — Библия, у другой отбираю — Евангелие. У каждого Евангелие или Библия.
— Что же в этом плохого? — спросил Лева.
— Плохого? — вскричал во всю силу голоса Тартаковский. — Ведь вы губите молодежь, отвлекаете ее от труда, от науки, от строительства нового общества…
— Это ложь, — возразил Лева. — Наша молодежь жаждет учиться, многие стремятся получите высшее образование, стать сознательными, полезными тружениками в нашей стране; вся наша трудящаяся молодежь — честные труженики, они не пьянствуют, не лгут, не воруют.
— Так вы считаете, что молодежь у баптистов — самая лучшая в нашей стране?
— Да, это самая лучшая, передовая молодежь в Советском Союзе, — уверенно сказал Лева.
— Так вы считаете, что комсомол ниже вашей баптистской молодежи? О, мы докажем вам, докажем на очных ставках, как вы разрушали комсомол, как вы втягивали комсомольцев в болото вашей религии, вы — урод, урод!
Тартаковский, махая кулаками, подошел к Леве и с пеной у рта, обдавая его брызгами слюны, кричал и кричал на него.