В Иродовой Бездне.Книга 1
Шрифт:
— Да, я знаю, — сказал Лева и несколько потупился. Ему совершенно не нравилось это. Он считал, что не время теперь заниматься любовью, не время думать о семейных гнездах. Нужно все, все отдать на алтарь служения Христу…
— И вот, — продолжала Валя, — Господь услышал. Получилось так, что мы оказались вместе в этой далекой ссылке в Уиле. Кто мы? Жених и невеста, как многие думают? Нельзя так сказать, ведь я — умирающая, мы не имеем надежды на совместную жизнь, на семью. Но любовь Коли делает закат моей жизни таким лучезарным…
— Валя, — ответил Лева, — Бог милостив, выздоровеешь.
Она отрицательно покачала головой, закашлялась
— Так вот, — сказал, оживляясь, Лева, — тебя переведут и ты поправишься.
— Ответ уже получен, — сказала Валя, и в ее голосе не было ни грусти, ни сожаления. — ОГПУ запретило переводить меня отсюда. А я сказала: «Слава Богу», ведь куда я поеду от Коли? Он мне заменяет и отца, и мать, он самый близкий друг, посланный от Бога. Вот жду, когда придет он с работы. Правда, теперь уж я не могу ничего сама готовить, он все делает. Он такой любящий, такой хороший. Все время говорит, что я для него не бремя, а радость в жизни.
Лева слушал и думал, что если к любви Божией присоединяется любовь человека к человеку, то, возможно, это не так плохо. Как ни предлагал Лева Вале перестать разговаривать и отдохнуть, она не могла этого сделать. Ее впалые щеки покрылись лихорадочным румянцем, видно было, что ее тело горит в туберкулезной лихорадке, но душа горит в другом огне, огне любви к Богу и ближним. К вечеру пришел Коля. Он вошел в комнату теми же быстрыми шагами, как делал это раньше, и, не замечая Левы, обратился к Вале:
— Вот смотри, удачно сегодня получил без очереди, не задержался. — И он положил на стол два кулечка — «фунтика» с пшеном. Это то, что ГПУ ежедневно выдавало ссыльным, чтобы они не умерли с голода.
Заметив стоявшего в углу Леву, Коля бросился к нему:
— Вот друг, вот друг! — воскликнул он, обнимая Леву. — Доходили до нас слухи, что ты посещаешь ссыльных и заключенных, но не думали видеть тебя в наших краях. Молодец!
— Какое «молодец»! — возразил Лева. — Просто меньший ученик Христа» ничего не стоящий, делающий то, что должно делать.
— Да, — сказал Коля. — Если бы все делали то, что должно делать, то давно бы земной шар был цветущим садом.
Лева с большой радостью смотрел на Колю. Он и духовно, и физически был тот же. Полный сил, бодрости, верящий в то, что в жизни главное — вера, надежда, любовь. Друзья провели чудный вечер. На столе горела керосиновая лампа, лежала открытая Библия. Коля и Лева, сидя друг против друга, открывали места Священного Писания и с жаром рассказывали о своих надеждах, стремлениях. Валя лежала в постели, не сводя глаз с друзей, и лишь иногда вставляла свои замечания. В этот вечер они особенно много читали послание Петра, радуясь, что детям Божиим приходится страдать, как христианам. Они даже спели известные гимны:
За евангельскую веру,
За Христа мы постоим,
Следуя Его примеру,
Все вперед, вперед за Ним…
Затем еще спели
Я не стыжусь возвещать умершего Христа,
Его веленья защищать и мощь Его креста…
Пел в основном Коля, Лева подпевал. Валя же просто слушала. В заключение Коля прочел слова: «Время начаться суду с дома Божия» (1 Петра 4:17). Он подчеркнул мысль, что все события, которые произошли с разными общинами верующих, эти гонения, которые обрушились на христианскую
— Не так мы вели дело Божие, — говорил Коля. — Много набралось мякины в сердцах наших. И вот суд Божий над нами. Лопата Его в руке Его. Лопата — это власть, которая есть слуга Бога, через которую Господь испытывает детей своих. Он очистит гумно свое, пшеницу соберет в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым. Слушая Колю, Лева думал: Никогда ведь у нашей молодежи не было ничего, против власти, никогда плохого слова я не слышал ни от кого из них, но почему, почему так их оклеветали?
И словно голос свыше ответил ему: «К злодеям причтен был», «меня гнали, и вас будут гнать». В сознании вновь прозвучали слова, пропетые Колей:
Радуясь, носим бесчестие мира,
Чтобы исповедывать имя Христа.
Лишь на Него мы глядим с упованьем, –
Славят хвалой Его наши уста.
— А скажи, Коля откровенно, — обратился к нему Лева — не жаль тебе, что ты бросил учебу в педагогическом институте?
Коля задумался и тихо ответил:
— Да, очень жаль. Я так люблю детей, мечтал со школьной скамьи стать хорошим педагогом, и говорят, имел к этому способности. Ну, что же сказать?
«Отче, прости им, ибо не знают, что делают» Да, прости им! — сказал в душе Лева. И перед его глазами невольно предстала картина: десятки, сотни лучших представителей молодежи изгоняются из жизни за имя Христа, и все они покорно идут, взирая на небо со словами: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают». О, Русь! Если бы ты знала, как любят тебя твои сыны и дочери — христиане, которых изгоняют, лишают образования, свободы, а сколько добра, счастья, мира несут они тебе!
Но, увы! Это сокрыто ныне от очей твоих…
Глава 18. На могиле
«…Если умрет, то принесет много плода…»
Иван. 12:24
Была душная летняя ночь. В доме, раскаленном от солнца, было особенно жарко. Коля предложил Леве идти отдыхать в сарай, где было чуть прохладнее. Но это был плохой отдых. Тысячи, нет десятки тысяч блох напали на них. Они водились и в доме, но меньше. Все же усталость после перенесенной дороги быстро взяла свое, и Лева уснул.
Наутро он обнаружил на ногах какую-то сыпь, не исчезающую при надавливании. Коля успокоил его, сказав, что это укусы блох.
— Ну и край у вас тут! — сказал Лева.
— Да ты еще не видел здешних метелей. Как подует, так пыль везде и. повсюду, глаз не откроешь…
В это утро они встали пораньше, поели пшеничной каши и попили чаю с сухарями. Коля по просьбе Левы перед работой проводил его на кладбище. Леве очень хотелось посетить могилу Коли Бондаренко — любимого молодого поэта волжской христианской молодежи. Еще вчера в беседе с друзьями Лева узнал подробности жизни и страданий Коли Бондаренко в этих местах. Это был в высшей степени жаждущий истины, полный искания юноша. Крепко преданный делу Евангелия, он посвятил свой чудный дар поэта Господу. Как говорили специалисты, он был восходящей звездой. Но разразилась «непогода», и поэт, как и все, открыто исповедующие Христа, попал в немилость. Его арестовали, он пел, шумел, требовал справедливости и в итоге был сослан в Уил. Самоотверженная жена с маленьким ребенком приехала к нему в далекое место ссылки. Она застала его еще живым.