В июне тридцать седьмого...
Шрифт:
В Туле Гавриил Давидович объявился с семьёй в 1908 году, был выслан сюда под надзор полиции, возглавил местную социал-демократическую организацию. А сейчас... Нет, повторяю: я не могу понять сегодня этого человека, хотя безмерно уважаю его.
Теперь, я думаю, ты понимаешь, что из себя представляет большевистская фракция в Туле, если в самом её ядре такие непохожие люди. Но я не унываю, я верю: мы, то есть те, кто с Лениным, — победим!
Ты просишь написать о Туле и о нашем с дядей житье-бытье.
Город бурлит. Каждый день митинги, шествия, вся Тула оклеена афишами, призывами, лозунгами разных партий и организаций. Особенно много народу собирается в кремле, возле домов женского монастыря, и из узких окошек своих келий на этот кипящий людской котёл с ужасом взирают монашки. Второе место больших митингов — цирк. Впрочем, митингуют и в Петровском парке (кстати, парк тут замечательный, заложил его, как мне говорили, земский врач, кажется, по фамилии Белоусов), митингуют
Что же касается политической ситуации, то она в Туле как и во всех губернских городах: фактическое двоевластие — Исполнительный комитет общественных организаций, созданный сразу после революции (во главе его всё тот же кадетствующий меньшевик Дзюбин), и Совет рабочих и солдатских депутатов. В Исполнительном комитете верховодят кадеты и эсеры, представители буржуазии, хотя есть там и социал-демократы. В Совете полные хозяева эсеры и меньшевики, его председатель — меньшевик Обрезков, бухгалтер по профессии, личность абсолютно бесцветная. Нас там — пока, пока! — несколько человек. Вот тебе и наша стратегическая задача: борьба за Совет, мы там должны постепенно одержать верх, и Совету рабочих и солдатских депутатов в будущем будет принадлежать вся полнота власти. Ничего, брат, свернём постепенно голову Исполнительному комитету, разгоним эту камарилью. Не сразу, конечно. Летом в Туле выборы в Городскую думу, а осенью — уже для всей России — Учредительное собрание. И на этих выборах мы, большевики, должны победить во всей стране. Обязаны — для счастья народа. Теперь понимаешь, Иван, какая впереди грандиозная работа, какие бои!
Дядя наш, Алексей Александрович — он по инерции так и живёт в Туле под именем Петра Игнатьевича Готлиевского, хотя подполье кончилось, — деятелен, полон сил, семью держит в строгости (как ему кажется), располнел немного, однако свои знаменитые усы холит, как и раньше, и посему бравого вида не теряет. По-прежнему сапожничает, и клиентов у него полным-полно. Естественно, принимает дядя Лёша самое активное участие в работе нашей большевистской фракции. Кстати, он был и на сегодняшнем (нет, уже на вчерашнем, — посмотрел на часы, без четверти час ночи) «объединительном» собраний тульских социал-демократов, деятельно поддерживал мою позицию, но, но...
Тем не менее одна его инициатива на собрании получила полную поддержку. Дело в том, что Гавриил Давидович Лейтейзен начал издавать газету «Голос народа» и на собрании предложил сделать её органом комитета Тульской объединённой организации РСДРП. Все дружно проголосовали «за», я — тоже. Партии свой печатный орган необходим. Правда, каким станет «Голос народа», когда большевики выйдут из организации? А это, Ваня, произойдёт неизбежно. И очень скоро. Каким станет, можно догадаться... Да ладно, поживём — увидим, и сейчас я о другом. Лейтейзен сказал: «С одним беда: почти нет средств на издание газеты». Вот наш дядя и предложил: для начала всем социал-демократам отчислить в фонд «Голоса народа» дневной заработок и тут же сделать разовые пожертвования. Положил свой картуз на стол, в него рубль, спрашивает: «Кто следующий?» Собрали 34 рубля 48 копеек. Вот такие дела.
Хотел тебе, брат, подробно рассказать об одном обстоятельстве в своей личной жизни, да, увы, сил нет, вон сколько написал, рука отсохла. В следующем письме. Скажу кратко: её зовут Олей. Ольга Розен. Она учится в последнем классе гимназии. Иван, я влюблён! Жизнь для меня теперь наполнена через край. Я счастлив! Она замечательная девушка. Я просто убеждён: она — моя судьба.
Всё, всё! Ты обязательно пиши.
Крепко обнимаю тебя —
Твой брат Григорий».
«Правда», 23 марта 1917 года. ВОССТАНИЕ КРЕСТЬЯН. В имении графа Владимира Алексеевича Бобринского (Тульской губернии, Богородицкого уезда) во время восстания 8—9 марта крестьяне и солдаты, пришедшие сделать у него обыск, встретили со стороны графа и бывших в его распоряжении военнопленных сильное сопротивление. По ним был открыт сильный огонь из ружей и пулемётов, вследствие чего пришлось потребовать из Тулы артиллерию, и только после этого солдаты и крестьяне могли войти в имение.
Им представилась следующая картина: нашли 40 пулемётов, много оружия, полные амбары хлеба, в омётах нашли около 800 сгнивших овец, которых Бобринский отбирал у крестьян для отправки в действующую армию. Бобринский успел скрыться, а военнопленные сказали, что граф их накануне предупреждал о восстании, что мужики и солдаты идут их бить и чтобы они защищали его, и платил им жалованье по 25 рублей в день.
Из «Резолюции Тульского Совета рабочих и солдатских депутатов об отношении к войне и Временному правительству»:
«Считая, что данная война преследует интересы буржуазии и вредит интересам трудового народа, Совет рабочих и солдатских депутатов
Для этого, не бросая вооружённой активной защиты, необходимо:
Оказывать давление на правительство, дабы оно немедленно, в согласии с союзниками, начало переговоры о мире на названных выше условиях.
Бороться с захватническими стремлениями как в самой России, так и в других воюющих странах.
Призывать трудовые классы всех других воюющих стран к давлению на свои правительства в указанном направлении.
Требовать от Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов немедленного созыва международной социалистической конференции.
Дело обороны страны должно немедленно быть взято под контроль Совета рабочих и солдатских депутатов.
Временное правительство должно вести мирные переговоры с участием Совета рабочих и солдатских депутатов».
23 марта 1917 года.
«Голос народа», 28 марта. Из передовой статьи: «Наша газета выходит с сегодняшнего, десятого номера как орган Тульского Комитета Российской социал-демократической партии. Наша программа, как и наша тактика и наша линия поведения, диктуются как интересами пролетариата, так и интересами революции русского народа. Наш орган будет стоять на позициях международной революционной социал-демократии. Мы видим во Временном правительстве центр государственного механизма, управляющего страной до установления окончательной формы правления; мы будем содействовать ему в деле закрепления победы революции и скорейшего созыва Учредительного собрания. Стремясь к скорейшему окончанию войны, мы в то же время признаем, что пока монархия Гогенцоллернов не низвергнута германским народом, — наш революционный долг отстаивать всеми силами и всей энергией дело нашей свободы и дело революции как от врага внутреннего, так и от врага внешнего».
«25 марта 1917 г. Тула.
Дорогой Морис!
Видишь, как получилось: объединение всех истинных социал-демократов в Туле прошло без тебя. Понимаю — твоя поездка в Москву к друзьям по студенческой поре тоже весьма важна и наверняка интересна, однако жаль, что так совпало. Мой сын, Лейтейзен-младший, не присутствовал на собрании, наверняка историческом, таким я его считаю. Я полон веры, что с Тулы начнётся дело объединения всей социал-демократии России накануне решающих событий, которые определят судьбу нашей родины на многие десятилетия вперёд.
Главная задача — придать революционному процессу организованный, по возможности мирный характер, всеми силами устранять стихийность, выплеск наружу людского гнева, что, по очень точному определению А.С. Пушкина, в условиях России, с тёмным, непросвещённым народом, неизбежно превращается в «бунт бессмысленный и беспощадный».
Однако, увы! — есть в русской социал-демократии силы, которые уже раскололи наш единый фронт, и эти силы — большевики во главе с Лениным. В последнее время я постоянно думаю о Владимире Ильиче. Какой гигантский ум! Какая энергия мысли! Какая полная самоотдача идее! Но... Только сейчас, вспоминая наши долгие разговоры, дискуссии, уже на определённом временном расстоянии, я всё больше вижу, ощущаю одну черту в характере Владимира Ильича, которая несёт в себе разрушительное начало. Это его непримиримость к противникам. Заблуждаются те, кто считает, что Ленин способен на компромиссы. Вернее, он на них способен только по тактическим соображениям: отступить на время, чтобы не проиграть, а потом, в благоприятных условиях, вернуться на прежние позиции. Я окончательно понял: Ленин не знает сомнений, когда принято решение, себя он считает безусловно правым. И вот это ленинское упрямство сегодня стало знаменем большевиков, создало некий феномен большевизма, который, с моей точки зрения, не поддаётся логическому объяснению. Минуя стадию буржуазного демократического развития, к социализму — и точка! Всё, что возникает на дороге к этой цели. — Временное правительство, парламентский путь по западноевропейскому образцу, создание в будущем, после выборов Учредительного собрания, коалиционного правительства из представителей партий, стоящих на социал-демократических позициях, — всё долой, если это препятствие на пути к немедленному русскому социализму.
И эта ленинская психология своей неконтролируемой правоты создала тип революционера, который в русской истории разве что имеет корни в нечаевщине. И больше нигде...
А теперь, сын, о главном. Для этого я и взялся за немедленное письмо к тебе — сразу после исторического объединительного собрания.
Есть в Туле человек, которого можно сегодня назвать стопроцентным ленинцем. Ты его хорошо знаешь, больше того — вы, познакомившись, сразу стали друзьями. Ты догадался — это Григорий Каминский, обаятельный Гриша, частый гость нашего дома. Наверняка личность сильная, целеустремлённая. И — разрушительная. Да, да! Не спорь со мной! Разрушительная. Хотя он, как и Ленин, не осознает в себе этого разрушительного начала. До поры...