В изоляции
Шрифт:
Но всё не в порядке. И никогда не будет.
Свернувшись в клубок, я, наконец, впадаю в забытьё.
И просыпаюсь с криком.
Затерявшись в собственных мыслях, пристально всматриваюсь в пустоту сухими и больными глазами. Не знаю, как долго я пролежал на полу посреди гостиной, в окружении беспорядка, устроенного мной во время срыва. Я в курсе, что мой желудок давно перестал урчать. И больше не хочется пить.
Я вздрагиваю от тяжёлого удара в дверь и поднимаю глаза. Вижу на крыльце через окно размытый контур человека. Он быстро приседает, а потом снова встаёт.
Срабатывает инстинкт, и я откатываюсь из центра комнаты и укрываюсь за краем
Тень в окне движется, и я напрягаюсь. Кто бы там ни был, он разворачивается и топает вниз по ступенькам к подъездной дорожке. Я поднимаюсь на ноги и мчусь на кухню, чтобы достать из рюкзака глок, а затем направляюсь к окну в гостиной.
Едва заметно отодвинув занавеску в сторону, наблюдаю, как от коттеджа отъезжает грузовик ЮПС [5] .
5
американская логистическая компания, занимающаяся курьерской доставкой почты.
На крыльце лежит длинная коробка в коричневой упаковке. Обратный адрес – абонентский ящик в Томпсоне. Я присаживаюсь на корточки, поднимаю посылку, чтобы отнести её внутрь, и понимаю, что она довольно тяжёлая. Я, мягко говоря, очень осторожен, когда кладу коробку на кухонный стол и разрезаю упаковочную ленту.
Открыв крышку коробки, я обнаруживаю свою разобранную снайперскую винтовку «Барретт М82».
Я поглаживаю пальцем гладкий металл. Возле спускового крючка металл темнее, без царапин от износа. Он отремонтирован, и я не сомневаюсь, что работать он будет идеально. Когда я поднимаю ствол из коробки, то нахожу небольшой лист бумаги.
Заканчивай свои дела и возвращайся домой.
Ринальдо одурачить не удалось. Он точно знал, что я делал всё это время. Домой – имеется в виду в Чикаго – в этом нет никаких сомнений. Не знаю, завопить мне хочется или зарыдать.
Не делаю ни того, ни другого. Вместо этого я смеюсь. В пустой комнате, разносящийся звук гулкий и глухой.
В заднюю стенку шкафа в спальне встроен небольшой сейф. Я достаю из него старинный телефон-раскладушку и набираю единственный введённый в него номер. Звонок раздаётся только дважды.
— Эван? — я закрываю глаза, услышав голос Ринальдо. Прежде чем ответить, мне приходится сглотнуть.
— Да.
— Ты получил мою посылку, — это не вопрос.
— Да, сэр, — я хочу спросить его, как он узнал, что я выжил, но не решаюсь. Скорее всего, он всё равно мне не скажет.
— Грядут большие перемены, — сообщает Ринальдо. — Мне потребуется твоё безраздельное внимание.
— Оно у тебя есть, — говорю я.
— В самом деле? — Я делаю глубокий вдох, но не могу заставить себя произнести эти слова. — Эван?
— Она ушла, — прошептал я, наконец, хриплым голосом. — Она, в итоге, устала от моего дерьма.
На другом конце телефона повисла длинная пауза.
— Прости, сынок, — произносит, наконец, он, — но, может быть, это и к лучшему.
Я не могу с ним согласиться, поэтому ничего не говорю.
— Не торопись и делай то, что считаешь нужным, — велит он мне.
— Да, сэр.
— Будь на связи.
Телефон замолкает.
Я упаковываю сумку. Коттедж выглядит, будто через него прошёл торнадо, но я ничего не убираю. Сомневаюсь, что
Я прикасаюсь к монете, поглаживая её ребро пальцем. Я медленно стаскиваю её с поверхности тумбочки и сжимаю монетку в ладони. По мере того, как стискиваю в руке четвертак, я чувствую, как металл становится тёплым от жара моего тела. Помню тот день, когда я сделал то же самое в гораздо более простецкой хижине в пустыне Аризоны. Я бросил её, потому что не мог предложить ей ничего, кроме извинений.
Прямо как сейчас.
— Прости, — шепчу я, бросая четвертак на середину кровати.
Какое-то время я пялюсь на него, расправляю плечи и хватаю сумку. Рядом с входной дверью под вешалкой стоит большая спортивная сумка с моим «Барреттом». Я одеваюсь потеплее, забираю все свои вещи и запираю за собой дверь.
Холодный ветер резко контрастирует с жарой, которую я чувствовал, когда покидал хижину в Аризоне. И явно присутствует то же самое чувство, будто мою грудь разрывает на части, но в этот раз со мной нет моего четвероногого друга, и мне не с кем поделиться своей болью.
Я уезжаю.
Пассажирская сторона пуста.
Я абсолютно один.
Эпилог
Точный выстрел.
Прохладный туман увлажняет моё лицо. Я уверен, рано или поздно дождь в Сиэтле всё же прекратится, но мне так и не удалось застать сухую погоду. С сумкой через плечо, я разведываю надёжность охраны вокруг башни Спейс-Нидл и в конечном итоге решаю, что это не очень подходящее место для выполнения моей задачи. Здесь может быть весело, но недостаточно путей отхода, и шансы быть пойманным слишком велики.
У меня есть ещё два варианта.
Я запрыгиваю в автобус и направляюсь к пристани рядом с Пайк-Плейс-маркет. Место со всех сторон достаточно открытое, и можно не бояться проворонить машину. Моя цель каждую субботу совершает здесь покупки. Раз в месяц, на прогулочном катере, он посещает остров Блейк, где ужинает в Тилликум-Виллидж. Вдоль берега залива Пьюджет расположено много пирсов - много мест, где можно спрятаться. Если прикончить Фрэнкса, когда он будет находиться на судне, то это даст мне максимальное время, чтобы успеть смыться, и он уже запланировал свой ужин на следующие выходные.
Я даже не беспокоюсь о том, чтобы оценить третье место. Оно слишком близко к его дому – в одном шаге от его охраны. Я возвращаюсь в отель, принимаю ванну и притворяюсь, что собираюсь немного поспать.
Бесполезно. Я слишком заведён. К тому времени, когда восходит солнце, я поспал, может быть, час или два. Я принимаю душ, бреюсь и одеваюсь в рабочую спецовку. Перед тем, как оправится на пирс, я кладу в сумку сменную одежду, бинокль и пару перчаток.
На пирсе над въездом на паром находится лестница и мостик на крышу стоянки. Два больших вентиляционных блока на крыше представляют собой идеальное укрытие и открывают отличную панораму залива. Я не спеша прогуливаюсь поблизости и наблюдаю за портовыми работниками, занимающимися своими обычными утренними делами. Паром заполняется машинами и людьми, желающими добраться до острова Бэйнбридж. Присев возле лестницы, я вынимаю перчатки и скольжу в них руками. Паром готовится отчалить, поэтому возле него царит суета, и я использую суматоху, чтобы замаскировать своё стремительное восхождение по лестнице на крышу платформы.