В изоляции
Шрифт:
Я наблюдал, пока она выполняла всю работу по дому, мыла посуду и убирала остатки рагу. Когда она практически всё закончила, я подошёл, обнял её сзади и вдохнул её запах у шеи. Она захихикала, когда я прихватил губами её кожу, потом поднял на руки и отнёс в спальню.
Я раздевал её медленно, не торопясь, чтобы поцеловать каждый кусочек тела по мере того, как её одежда падала на пол.
Я провожу языком по своим ледяным губам, желая почувствовать её вкус, и холодный ветер жалит плоть возле пореза в уголке рта. Рука пульсирует, и я чуть крепче прижимаю её к телу.
Лёжа подо мной на спине, она выглядела такой красивой. До Лиа, я
Мне нравилось смотреть, как она двигается подо мной и чувствовать, как она приподнимает бёдра навстречу каждому моему толчку. Я медленно погружался и выходил из неё, наблюдая за её лицом, когда она откинула голову на подушку и открыла рот, чтобы втянуть мой язык. Я не торопился, трахал её неспешно и нежно, снова и снова подводил к грани и отступал, пока она, наконец, не разлетелась на части в моих руках.
Я стал задыхаться, когда вонзился в неё последний раз, прижавшись к ней, сквозь меня волной прокатился оргазм, оставляя моё тело дрожащим, и я рухнул сверху на Лиа, часто и тяжело дыша. Она обхватила руками шею и плечи, мурлыча от удовольствия, и прижалась губами к моему виску.
После этого я спал очень крепко.
Я трясу головой и всматриваюсь вдаль в ледяные просторы Северного Ледовитого океана. Я проигрываю в голове последние несколько часов, продолжая шагать по камням. Первые пару часов мне пришлось провести, держась вне поля зрения вертолётов, когда они забирали сначала Старка, а затем тела остальных игроков турнира. Здесь не так много мест, где можно укрыться – остров Букингем находится далеко от границы распространения лесов – и мне приходится прятаться за вертикальными выступами, которые покрывают всю гору. Я понимаю, что меня не заметили только потому, что никто за мной не спускается.
План должен сработать. Теперь Ринальдо поверит, что я мёртв, и вернётся в Чикаго, проиграв турнир в целом, но всё же выиграв у всех в Чикаго. Я сослужил ему хорошую службу, даже проиграв.
Мне всё ещё предстоит выполнить свою часть сделки с Бастианом. Я убью Фрэнкса, когда и если вернусь в цивилизованный мир, но стану беспокоиться об этом, когда придёт время. Работа не срочная, и у меня будет много времени, чтобы сначала компенсировать моё отсутствие Лиа.
Я стал идти немного быстрее, как будто мои ускорившиеся шаги приведут меня к ней раньше. Не приведут, но, может быть, сохранят мне жизнь достаточно долго, чтобы появились мои спасители. А пока что, кроме меня и моих мыслей ничего нет, – совсем нехорошая комбинация.
Моя юная галлюцинация продолжает следовать за мной по снегу. Плечи мои напряжены, пока я жду, когда он заговорит, но он молчит. Ожидание того, что он может сказать, доведёт меня предела.
У меня нет сил. Я ел давно и не много, и сейчас чувствую в теле нехватку калорий. Я не голоден и предполагаю, это потому, что я слишком замёрз, чтобы заметить. Вероятно, я обезвожен, и мне интересно, стоит ли попробовать растопить немного снега.
Где же он?
Как будто в ответ, до моих ушей сквозь ветер долетает звук, я смотрю на воду, и из её глубин появляется черная тень. Я ожидал, что будет очень громко, но после первоначального грохота от треснувшего льда, шума лишь ненамного больше, чем уже создают ледяные волны.
Сначала на поверхности воды показывается высокий цилиндрический объект, за которым
Я выдохнул и чуть не упал на колени. Я буду жить.
Продолжай двигаться.
Я хочу подойти ближе к лодке, но не знаю, насколько толстым может быть лёд над океаном, поэтому не могу рисковать и зайти слишком далеко. Я знаю, что уже страдаю от гипотермии, и, если даже немного промокну, это, скорее всего, меня убьёт.
Я могу разглядеть наверху субмарины движение, но оно кажется размытым. Я слышу голоса, но не могу ничего разобрать. Я продолжаю ходить туда-сюда, когда слышу, как запускается двигатель, и ко мне направляется небольшое судно. Я понимаю, что они добрались до берега, только когда чувствую чью-то ладонь на своей руке.
— Ни хрена себе, лейтенант! — я едва осознаю слова Малыша Эдди, хотя сразу узнаю его лицо и голос. Он единственный человек из моей прошлой жизни в морской пехоте, которому я доверяю. Как эксперт в области электронных средств связи, он был освобождён от сбора разведданных и отсутствовал на территории лагеря, когда остальные мои люди были убиты, а я был захвачен в плен.
Я вижу, что его ладонь сжимает мою здоровую руку, поддерживая меня, но не чувствую прикосновения его пальцев. Он тихо говорит, пока ведёт меня к маленькому катеру, сажает в него и запускает двигатель.
Когда мы приближаемся к подлодке, моё зрение снова мутнеет. Малыш Эдди помогает мне выйти из лодки и забраться в люк. Я слышу голоса, говорящие по-русски, но не узнаю ни одного лица из экипажа.
— Им можно доверять? — спрашиваю я, клацая зубами.
— Конечно, — уверяет меня малыш Эдди. — Это наёмники. Состав экипажа никак с этим делом не связан. Никто здесь понятия не имеет кто ты.
Я киваю. На данный момент мне слишком холодно, чтобы переживать. Стану беспокоиться об этом позже.
Как только Малыш Эдди подводит меня по узкому проходу к койке, я опускаюсь на неё и с благодарностью проваливаюсь в темноту.
Глава четвертая
Секретный вояж
Темнота. Холод. Дезориентация.
Мои уши наводняют странные шумы. Я не могу их распознать. Звуки механические, но не совсем привычные. Я чувствую себя в ловушке и ощущаю опасность, но не могу двигаться. Паника набирает обороты. Моя рука пульсирует, когда я пытаюсь дотянуться до пояса в поисках пистолета, который должен быть там, но его нет, нет даже кобуры. Чувствую, как сдавливает грудь, и становится трудно дышать. Кружится голова, и мной овладевает тьма.
Я почувствовал рывок верёвки, которой связали запястья, и меня потянули назад. Меня только что избили, и я едва мог ходить. Похоже, они больше не заботились о том, чтобы задавать мне вопросы – всё равно им никогда и ничего от меня не получить. Насколько я мог судить, они сейчас просто развлекались.
Назад в яму, лицом вперёд. Я как можно сильнее приподнимал голову, чтобы в рот не забился песок. Жара была невыносимой, и я знал, что моя спина, должно быть, покрылась волдырями от солнца. По крайней мере, скоро будет темно. Может, они позволят мне поспать.