В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации
Шрифт:
Рассмотрим совокупность имевших место прогрессивных и регрессивных движений: овладение новым языком, отталкивание новой ситуации, но в то же время мысль о супружеской паре и аналитическом путешествии, превращение (и его маркер — менструация) из девочки в девушку, гордость от нового положения (физического и психического), международный отдел и разные аспекты самой себя, которые могут сосуществовать, подобно разным государствам.
Я бы хотел подчеркнуть, что Анна сама пришла к лежачей позиции на кушетке без какого-либо давления с моей стороны. В начале анализа, после того как я предложил ей принять горизонтальное положение, она рассказала мне следующий сон. Она находилась на очень высоком спуске, у основания которого торчали острые пики. Анна начала скользить по ним, окровавленная, растерзанная и объятая ужасом от перспективы
В кабинете аналитика имеются и другие места, где может находиться пациент, каждое из них можно рассматривать как относящееся к определенной коммуникации пациента, а ее нужно воспринять и понять на основе всех других компонентов поля (или, иначе говоря, на основе превратностей на оси перенос-контрперенос). Если работать с маленькими детьми или с серьезно больными пациентами, то перемену пространственной позиции пациентом (как и всякое отыгрывание вовнутрь) проще оценить как некую коммуникацию, а не как нарушение сеттинга или даже атаку на сеттинг (Bonasia, 1994а; Conrotto, 1995).
Я помню пациентку, которая, однажды войдя в кабинет, устроилась прямо у меня на столе и не двигалась с места, пока я не сказал, что она напоминает мне Козимо ди Рондо из романа «Барон на дереве» Итало Кальвино. Барон обиделся на весь человеческий род и решил перебраться жить на деревья, чтобы не ходить, как все люди, по земле. Это помогло мне связать возмущенное поведение пациентки с тем, что произошло на предыдущем сеансе.
Но самое странное положение, которое пациент когда-либо принимал в моем аналитическом кабинете, заняла Лаура. Едва войдя в кабинет, она уселась прямо в мое кресло. Я не помню случая, когда бы испытывал большее замешательство: случилось то, чего «не должно было произойти», я с возмущением говорил себе, что не мог предвидеть такого поворота событий, да и вряд ли можно предвидеть что-либо подобное. Однако именно мои контртрансферентные переживания помогли мне дать подходящую интерпретацию этому факту: мое непредвиденное сообщение (такие вещи невозможно предугадать) об отмене двух сеансов заставили ее по чувствовать себя настолько «выбитой из седла» и настолько «не в своей тарелке», что ей было просто необходимо заставить и меня пережить нечто подобное. После этой интерпретации Лаура встала и пошла на кушетку...
Разумеется, не существует единого кода для расшифровки положений (физических и эмоциональных) пациента в аналитическом кабинете. Неверно было бы полагать, что использованию кушетки препятствуют только сепарационные тревоги.
Марко в начале анализа в течение довольно долгого времени садился в кресло напротив меня в другом углу комнаты (мы были похожи на двух боксеров в разных углах ринга). «Брат-боксер» был героем первых коммуникаций пациента, вынужденного постоянно держать под контролем взрывоопасную эмоциональную ситуацию. Потребовалось несколько лет, прежде чем атмосфера изменилась и Марко смог сначала пересесть на кушетку, а затем, наконец, лечь на нее. Стоит ли говорить, что этим физическим положениям пациента в кабинете соответствовали очень разные эмоциональные состояния (Ferro, 1991а)?
Мне бы хотелось подчеркнуть только одно. С какими бы нарушениями сеттинга мне не приходилось сталкиваться и бороться, я ни разу не почувствовал необходимости вставать из своего «кресла аналитика», понимаемого как в буквальном, так и в переносном смысле (т. е. психического места, откуда я наблюдаю за всеми эмоциональными событиями и событиями в кабинете). Я действительно считаю, что «психическая аналитическая готовность» и эмоциональное (а также физическое) положение аналитика в кабинете являются чем-то вроде «севера» на компасе — фиксированной точки, служащей ориентиром для пациента и для эмоций в кабинете.
Пропуски сеансов и опоздания
Такие происшествия, безусловно, значимы и могут восприниматься как атаки на сеттинг, чем, естественно, и являются, потому что препятствуют аналитической работе. Но в то же время они могут стать ценными коммуникациями, которые помогут снова обрести гармонию с пациентом, наладить тайминг или систему интерпретирования. В большинстве случаев, если обдумать пропуски и опоздания с этой точки зрения, то они
Вот как один пациент проживает собственный пропуск сеанса по прошествии времени: «Однажды мой брат обвинил меня в том, что в подарок ему я выбрал камешек из огромной кучи камней в Геркулануме и привез домой. Он сказал, что по моей вине они теперь никогда не смогут реконструировать мозаику полностью, потому что не найдут этого кусочка». Спустя какое-то время он сказал об аналогичной ситуации: «Я поехал посмотреть на раскопки древнего города. В одну из могил я поставил свою маленькую племянницу поиграть: она очень развлекалась, вылезая наружу и снова спрыгивая обратно. Смотритель сделал мне замечание: девочка могла повредить рельеф. Я подумал, что он преувеличивает. Мы не представляли собой никакой угрозы, а для моей племянницы это было не только развлечением, но и творческим упражнением — бегать, прыгать и карабкаться наверх...»
В первом примере преобладает чувство вины и боязнь, что пропуск одного из множества сеансов может разрушить анализ. Во втором случае присутствует не только неодобрение смотрителя, но и способность к переопределению параметров Супер-Эго, способность управлять скорбью и помещать в мертвое место что-то живое. А кроме того, выполнить творческое упражнение...
Рассмотрим другие клинические примеры на ту же тему.
Укусы Белого клыка
Сандра приходит на сеанс с пятнадцатиминутным опозданием и рассказывает о том, как муж водил их с сыном на фильм «Белый клык». Хороший приключенческий фильм, но трехлетнему ребенку (столько же длится и ее анализ) трудно было уследить за сюжетом, особенно в жестоких сценах, где Белый клык кусается и где кусают его... Затем она говорит о том, как трудно совмещать домашние обязанности матери с работой в больнице... и как сын в кино несколько раз прокричал: «Дедушка! Дедушка!» ... Потом она рассказывает, что меньше времени провела на работе в больнице, потому что была перегружена вызовами и немного сократила время приема.
На предыдущем сеансе я высказал несколько интерпретаций отношений, связанных с тем, что в рассказе появился супервизор, который говорил Сандре, как важно объяснять ребенку, что происходит в процессе терапии, в терминах отношений. И тогда мне показалось уместным, в свою очередь, объяснить в переносе значения некоторых коммуникаций Сандры. Но, очевидно, я перегнул палку, и многие мои коммуникации стали для Сандры укусами Белого клыка, ужаснувшими инфантильную часть пациентки, у которой не получалось совмещать «домашнее хозяйство» с «работой», и тогда она, уставшая, сократила на пятнадцать минут время сеанса.
Важно помнить, что сначала необходимо построить крепкий, способный к восприятию эмоций контейнер 67, а потом давать интерпретации, которые, даже если они и правильные, могут вызвать у пациента чувство преследования и излишнюю тревогу при попытке втиснуть их в неокрепший контейнер, не готовый к восприятию подобных коммуникаций. Но об этом я уже писал во второй и третьей главах.
Сломанный зубчик ключа Мариеллы
Первый сеанс на этой неделе. (На последнем сеансе на прошлой неделе я высказал интерпретацию, в которой, основываясь на снах Мариеллы, сравнил два ее образа восприятия — то, как она воспринимает меня, анализ и реальность: 1) как что-то мафиозное (вроде «Крестного отца» Копполы); 2) как нечто родное (вроде фильма «Семья» Сколы). Марчелла пришла с получасовым опозданием. Она заявила, что у нее сломался зубчик ключа в замке. А кроме того, произошла ужасная ссора с мужем, обвинявшим ее в излишней зависимости и недостаточной самостоятельности, потому что она приняла предложение отца, богатого землевладельца, решившего отписать ей в дарственную землю, но только формально, без разрешения пользоваться ею. Он это сделал не ради блага дочери, а чтобы избавиться от лишних земель и платить меньше налогов... В любом случае сейчас она все равно не могла бы воспользоваться землями.