В капкане
Шрифт:
— Значит, говоришь, эти странности тебя не смущают? — перемешивая дым со словами, выдохнул Мошкин.
— Абсолютно.
— А то, что убитый старик оказался судимым?
Глаза спасателя тревожно забегали.
— Судимый?
— Совершенно верно.
— Ну, так что, — хмыкнул атлет, пытаясь скорчить безразличную мину. — Мало ли вокруг судимых? Теперь всех ко мне в друзья надо записывать?
— Не в друзья, а в сообщники, — уточнил Мошкин. Итак, что мы имеем. Странную глухоту — это, во-первых. Странную
— Да.
— И тебе нечего нам рассказать?
— Нет.
Затушив окурок в пепельнице, Мошкин выразительно посмотрел на Полынцева.
— Что ж, передаю вам слово, дорогой коллега.
Разогнав ворон, директор взял из рук главбуха список работников фермы.
— Так. Кого мы с тобой здесь пометили?
— Сначала шоферов и трактористов.
— Само собой, естественно, что шоферов. Значит, кто у нас первый?
— Ну, вот же галочка, — указал бухгалтер на верхнюю строчку. — Колокольников.
— Точно, Колокольников, мать его свинарка. Так… А к кому первому Петрович пошел в гости?
— К нему и пошел. Вы еще про петуха рассказывали.
— Точно. Вовку потом волшебному пенделю обучал. Есть такое дело. Кто там дальше следующий? Ага, Горбунов. А к кому Петрович пошел во второй раз?
— К нему, к Горбунову. Вам еще палкой тогда досталось.
— Не мне, а Горбунову за ружье.
— Ему от Петровича, а вам от Вовки.
Главбух напомнил этот случай с плохо скрываемым удовольствием. Жаль, что палка была маловата, да мальчонка слабоват, а иначе, получилась бы хорошая зарубина. Начальству иногда полезно получать по голове — мозги проясняются.
Директор почесал ушибленное место. Своим здоровьем, можно сказать, за информацию заплатил. Только кто этот подвиг оценит.
— Верно, — кивнул он, нахмурившись. — Точно по списку дед шел. Кто там дальше следующий?
— Колосков, потом, Хабибулин.
— У Колоскова он когда был?
— Не знаю, вы об этом не рассказывали?
— А почему?
— Вам должно быть дальновидней.
— Точно. Потому что мне об этом сказала почтальонша Тамарка. Мол, я пошла куда-то там, а Петрович — к Колоскову. Добро, есть такое дело. Кто там дальше следующий?
— Хабибулин, я уж говорил.
— Во-от. А про Хабибулина мы ничего не знаем, потому что до него он уже не дошел.
— Это когда Вовку вором назвал?
— Ну, да. Тогда же сказал, что необходимость, мол, отпала — ходить больше незачем. Значит, какой вывод?
— Колосков?
— Само собой, естественно.
— Получается, что сами дело раскрыли.
— Получается, что сами.
— Тоже кое-что можем.
— Да уж не глупей Петровича.
— Что
— Колоскова с машины снять, зарплату не выдавать. И чуток выждем, может, старик сам все расскажет.
Полынцев отставил в сторону кружку с чаем, вытащил из кармана сигареты, чиркнул зажигалкой.
— Так говоришь, совпадения случайны?
— Абсолютно, — кивнул спасатель.
— И стрельбу ты не слышал, и деда не знал?
— Да.
— А вот теперь, слушай меня внимательно. Я сейчас расскажу факты, которых будет достаточно для того, что б загнать тебя в глубокий трюм. На какой срок — зависит от тебя. Чем дольше упираешься — тем он длинней. Понятно излагаю?
— Не надо меня лечить, начальник, я ваши пилюли пробовал.
— Слышь, ты, бык! — вспыхнул Полынцев. — Про леченье будешь малолеткам во дворе тереть, а здесь дуло залепил и в горстку съежился!
Спасатель, злобно поджав губы, стал похож на хищника, сидевшего перед дрессировщиком на цирковой тумбе.
— Может ему плохо сидится? — предположил Мошкин. — Может, захотелось постоять? На растяжке.
Полынцев глубоко затянулся, успокаиваясь.
— Итак, первый вопрос в зачет: стекло в медпункте от чего разбилось?
— От ветра.
— Ответ неправильный. Следующий вопрос: дырка на плакате откуда появилась?
Атлет опустил голову, подобрав ноги.
— Не знаю.
— Ответ неправильный. Еще одна попытка: пулю из стенки кто выковыривал?
— Раскололась, сучка, — прошипел спасатель.
— Кто из вас сучка — сами разбирайтесь, а меня интересует один вопрос. Что за война случилась на пляже?
— Не знаю я, не знаю! — нервно вскрикнул атлет. — Стекло — да. Пуля — да! Но кто был на пляже, не знаю.
Здесь было важно понять — задержанный сочиняет очередную байку или говорит правду. Если последнее, то новая версия, основательно накренившись, приготовилась громко рухнуть. Впрочем, разговор только завязался, сейчас ключевое значение приобретали нюансы, на которых преступники обычно режутся.
— Ты считаешь, что мы тебе поверим? — спросил Полынцев.
— Я клянусь, что не знаю!
— Зато я прекрасно знаю. Ты все видел и слышал, а, значит, принимал непосредственное участие в разборке.
— Не принимал. Когда выстрелы раздались, я выскочил из вагончика. Смотрю, под грибками драка: двое одного месят — нерусского. Я спрятался.
— Ты в темноте рассмотрел, что он нерусский?
— Луна была — у реки все видно. И он еще крикнул что-то по-своему.
— Ну, и чем это кончилось?
— Один ему рукояткой по башке врезал — тот вырубился.
— Какой рукояткой?
— Пистолетной, естественно.
— Это для тебя — естественно. Для нас — не очень. Значит, русские с пистолетами были?