В когтях багряного зверя
Шрифт:
Когда к форту подъехал долгожданный посольский бронекат – это был бывший буксир без прицепа, превращенный в маленькую крепость на колесах, – я и Гуго как раз тянули трубопровод в бордель, где имелись ванные комнаты. Теперь спешить было некуда. Облагородить бордель до того, как гости пожелают развлечься, нам все равно не успеть, и мы со своими инструментами будем там лишь путаться под ногами. Чтобы удивить послов, нами и так уже сделано достаточно, а решать вопрос со скважиной Кирку пока недосуг. Сейчас мы просто работали на публику – демонстрировали приезжим, что домар не прекращает обустраивать форт, а значит, он – настоящий вождь, а не обычный главарь наемничьей
Кирк сокрушался лишь об одном: «Торментор» не прибыл в срок с Сенегальского перевала. Отправив двух способных ездить верхом работников выяснить, почему Слэгг его подвел, домар пока предполагал, что в пути с дальнобоем случилась поломка. О том, что перевозчики на перевале могли объединиться и разбить отряд Слэгга, в форте никто не подозревал – такое объяснение звучало слишком неправдоподобно.
Посольский буксир, чье название было начертано неведомыми мне рунами, остановился в полукилометре от Закатной Стрелы. Послы не стали требовать, чтобы их впустили внутрь на технике, поскольку это выглядело бы подозрительно. Сама делегация состояла из полутора десятков человек: четверых пожилых северян и одиннадцати более молодых помощников и телохранителей. Не отвлекаясь от работы, мы следили за тем, как Виллравен и его приближенные приветствуют их: темно-краснокожие хозяева рядом со светло-краснокожими гостями, что прежде не бывали под южным солнцем, да и сегодня не наблюдали его за завесой туч и пепла. Встреча была не слишком радостной – скорее, настороженно-сдержанной. Кирк избегал фамильярничать с суровыми поборниками традиций, а те относились прохладно к выскочке из своих, с которым им теперь приходилось считаться. Встреча этих головорезов проходила столь церемониально, что я даже не припоминал, когда вообще в последний раз видел на рожах северян подобную протокольную строгость.
Переговоры, судя по всему, были отложены на завтра-послезавтра. А этим вечером гостей ожидала грандиозная попойка, призванная растопить лед недоверия между ними и хозяевами. Куда нас, естественно, никто не приглашал, но мы туда и не рвались. Как раз наоборот, пока шел пир, нам предстояло провернуть то, зачем мы сюда и проникли: освободить Владычицу и, если повезет, прикончить Кирка Виллравена.
Нет, конечно, сами мы с Сенатором на такие подвиги были не способны. Но с помощью наших оставшихся снаружи товарищей это уже не выглядело таким безнадежным делом. Тем более что двое из этих товарищей в скором времени собирались присоединиться к нам.
Канализация в Закатной Стреле была спроектирована простейшим способом. Все нечистоты стекали по трубам в глубокую яму, вырытую у северной оконечности стены. Дабы яма не распространяла миазмы, чистоплотный Гейгер перекрыл ее плитами, а поверх них насыпал слой песка. На поверхности был оставлен один лишь круглый люк. Он запирался на замок, поскольку из ямы за территорию форта уходила широкая труба. Она была проложена по дну искусственного рва и заканчивалась примерно в двухстах метрах от стены. После чего ров тянулся еще на полкилометра – до огромной котловины, куда и сливались нечистоты, а также сваливались прочие отходы, вывозимые из форта на лошадях.
Помимо люка, на обоих концах трубы были установлены решетки из толстых прутьев – дополнительная защита от проникновения в форт посторонних. Даже если тем удастся преодолеть две первые преграды, им не выбить запертый снаружи люк. Разве только они его взорвут. Но когда злоумышленники выберутся на поверхность по узкой десятиметровой лестнице (если та не развалится при взрыве), их накроет град пуль и стрел дежурящей на стене
От такого вторжения Закатная Стрела была надежно защищена. Впрочем, эта защита становилась бесполезной, если кто-то втихаря открывал люк и впускал врагов на территорию крепости.
Например, я и де Бодье.
Правда, сделать это незаметно у нас вряд ли выйдет. Днем за люком приглядывали наблюдатели с башен, а когда сгущалась тьма – патрульные, что стерегли ворота и прохаживались вдоль подножия стены. Таиться от них было глупо, и мы решили действовать в открытую. Еще в день нашего появления здесь Гуго изъявил желание осмотреть канализацию. Зачем? Ну как же, ведь мы обязательно должны удостовериться, не обвалится ли яма при бурении скважины и не прорвутся ли в нее грунтовые воды. Хэнг Рагл лишь равнодушно пожал плечами: лезьте, раз вам так охота. Однако прежде чем впустить нас туда, все же подозвал своих приятелей – видимо, опасался, как бы из люка не выпрыгнули наши сообщники, что минувшей ночью могли пробраться в яму снаружи по трубе.
Никто оттуда, ясное дело, не выпрыгнул. Под руководством Гуго я вбил в стену ямы бутафорские клинышки и привязал к ним на нитки куски мела – так, чтобы они задевали камень. После чего мой «босс» известил Рагла, что теперь мы будем спускаться сюда каждый день и снимать замеры с датчиков сейсмических колебаний. Ученые слова инженера Лапорта возымели должный эффект. Хэнг не стал спорить с ним, но наказал, чтобы всякий раз, как только нам приспичит нюхнуть дерьма, мы предупреждали об этом или его, или охрану у ворот.
Так мы и делали, проверяя свои дурацкие приборы дважды в день. В нечистоты мы, естественно, не ныряли, поскольку дотягивались до настенных датчиков прямо с лестницы. Вскоре хозяева привыкли к этой нашей странности, но полностью их доверие мы так и не заслужили. И потому они всегда отпирали люк сами, держа наготове оружие.
Сегодня ночью, в самый разгар пира – а пируют северяне обычно до утра, – мы опять намеревались наведаться в канализацию. Только уже не для замера сейсмических колебаний, а по иной, более уместной для столь позднего времени причине.
Нынешние темные ночи намного больше подходили для темных делишек, чем озаренные луной и звездами ночи эпохи Вседержителей. Как ни парадоксально, но огонь, каким ночная стража пыталась отпугнуть злоумышленников, часто играл последним на руку. Наглядевшись во мраке на пламя, глаза стражников отвыкали от темноты. И хороший вор или убийца мог прокрасться в нескольких шагах от такого караульного, даже если тот, отвернувшись от огня, смотрел в сторону подозрительного шума. А не глядеть в ночи на огонь было трудно. Особенно в мире, где он пока считался экзотикой. Его отблески гипнотизировали взор и даже бдительные северяне порой не могли устоять от искушения и подолгу с замиранием сердца таращились на причудливую игру языков пламени.
Именно огонь должен был стать сегодня нашим ночным союзником. Дождавшись, когда веселье в столовой достигнет пика – кажется, взаимопонимание между хозяевами и гостями понемногу росло и крепло, – мы с де Бодье прихватили факел, сумку с инструментами, длинную тонкую трубу и направились к помойной яме. Факел не зажигали, поскольку не хотели привлекать к себе лишнее внимание. Он пригодится нам позже, а пока мы ориентировались в темноте по отблеску факелов и масляных светильников, зажженных в разных уголках форта.