В когтях германских шпионов
Шрифт:
Гумберг обещал, самое большее через двое суток, нагнать Флуга в Берлине и вручить ему похищенное у Агапеева. Отправлена была депеша из Вильно.
Флуг поморщился. Слишком долго придется ждать. Это его задержит. Он хотел, если удастся, сегодня же ночью покинуть Берлин.
Вооружавшись бумагою, карандашом и романом «Цвет цивилизации», Флуг занялся расшифровкою телеграммы Ирмы. Скучная работа. И текст довольно скучный. И хотя сообщения графини весьма и весьма не лишены ценности, он предпочёл бы из этих длинных, монотонных цифр вычитать хоть одно, ласкою и приветом дышащее,
Флуг, весь в чёрном — черный простой галстук, черный сюртук — спустился вниз, в парикмахерскую, вышел оттуда помолодевший, до глянца выбритый, и через десять минут пузатый, в красном жилете и в белом клеёнчатом цилиндре извозчик с какой-то нелепой меховой пелериною на плечах остановил свою коляску возле казарменного типа здания прусской архитектуры еще времён Фридриха Великого.
Здание охранялось. У главного входа стояли две полосатые будки, и у каждой — по часовому. Рослые гвардейцы в касках, однобортных синих мундирах и по-летнему в белых парусиновых штанах. Какой-то штатский, по всей видимости, один из низших агентов, дружески беседовал с приземистым рыжеусым шуцманом, тоже в каске и тоже в парусиновых штанах.
Увидев Флуга, шуцман вытянулся и, задрав щетиною обросший подбородок, отдал честь с той прусско-немецкой выправкою, которая нам всегда кажется неестественной, карикатурной. Его штатский собеседник учтиво приподнял шляпу.
Флуга знали здесь…
Знали его хорошо и внутри старого, казарменного типа здания. Но здесь для всех были одинаковы правила. Флуга повели в приемную. Повели, потому что за ним по пятам шел жандармский унтер-офицер. В приемной дежурный чиновник, поздоровавшись с Флугом за руку, тотчас же с непроницаемым, «чужим» видом спросил:
— Как ваша фамилия и кем вы желаете быть принятым?
Ничуть не удивленный бритый господин с тусклыми глазами ответил:
— Моя фамилия Прэн. Американский подданный. Желаю быть принятым его сиятельством графом Ведлем.
— Его сиятельство здесь. Будет сейчас же доложено. Соблаговолите присесть.
Дежурный чиновник вышел, а Флуг остался в обществе жандармского унтер-офицера.
Чиновник вернулся.
— Пожалуйте наверх…
В обширном круглом вестибюле с каменным полом жандармский унтер-офицер передал Флуга другому унтер-офицеру. Флуг вместе с ним поднялся на второй этаж. Прошли вдоль коридора с тяжелыми сводами и остановились у дверей с курьером, обшитым галунами и позументом. Курьер, пожилой, бородатый человек, ветеран Франко-прусской войны, поклонился Флугу, как знакомому, и как незнакомого спросил:
— Вы тот самый Прэн, который желает видеть его сиятельство?
— Да, я тот самый.
Курьер скрылся за дверью, тщательно прихлопнул ее за собою и тотчас же вышел обратно.
— Просят…
Флуг очутился в кабинете графа и действительного тайного советника Ведля, одного из самых близких императору Вильгельму сановников.
Высокий, седой, сухощавый старик, типичный прусский бюрократ, приподнялся с легкой улыбкою навстречу. Флуг почтительно
Стол завален весь был картами, чертежами. Там и сям, в виде пресс-папье — стаканы орудийных снарядов. Несколько обойм с патронами для винтовок. На стене висели гигантские карты Франции и России. Для удобства они могли подниматься и опускаться на горизонтальном стержне.
Граф молвил:
— Я не предлагаю вам сесть потому, что, вероятно, сейчас же Его Величество потребует вас к себе.
Флуг молча поклонился.
— Много интересных новостей?..
— Очень много, ваше сиятельство.
— Здесь мы готовы. Готовы с головы до ног. А как вы там, в Польше?..
— И там готовы. Мои наблюдения дали самые отрадные результаты.
— Да? Впрочем, я ни минуты не сомневался в нашем верном авангарде.
Ведль нажал кнопку. На пороге кабинета вырос ветеран Франко-прусской войны.
— Я сейчас доложу, — вставая, сказал Ведль Флугу.
Он скрылся за дверью, которая маскировалась сплошной, тяжело падавшей портьерой. Флуг улыбнулся глазами, чтоб не видел курьер. Повторяется та же самая комедия, как и в тот раз, когда он был послан в марокканские воды, на «Пантеру».
Минут через пять граф вернулся.
— Ступайте за мною.
Опять коридор с двумя кирасирами на часах в глубине. Кирасиры в ботфортах с раструбами и белых лосинах стояли, как изваяние. И только с приближением графа вплотную отсалютовали ему обнаженными палашами.
Флуг, неробкий, видавший всякие виды, почувствовал какой-то странный, сковывающий холодок во всем теле. Вслед за графом он вошёл в квадратную комнату с паркетом, сияющим, как лед, золочеными стульями и с громадным портретом Фридриха Великого кисти Менцеля.
— Подождите!
Флуг остался один. И опять улыбка глазами. Все исполняется по программе с математической точностью.
— За мной, — лаконически уронил как-то незаметно для него вернувшийся граф.
Ведль сам открыл массивную дубовую дверь и на этот раз пропустил Флуга вперёд. Флуг инстинктивно зажмурился на мгновение и, когда раскрыл глаза, увидел в пяти шагах от себя императора Вильгельма, сидевшего в маленьком кабинете за маленьким столом. На императоре был зеленый мундир со звездою «Пур ле мерит»[8] на груди.
Кайзер движением беспокойных перламутровых белков ответил на низкий поклон Флуга и сказал Ведлю:
— Оставьте нас вдвоём, граф.
Ведль вышел на кончиках пальцев, бережно и тихо притворив дубовую дверь…
Флуг с самого агадирского конфликта не видел императора. Мало переменился кайзер. Несколько новых морщин. В плотной щетке рыжеватых волос появились бело-серебряные нити. Но с таким же гордым вызовом торчат кверху концы спрессованных бинтом усов. Лицо бледно-желтое — повелитель Германии не выспался. Всю ночь терзал его надоедливый тик, и сейчас правый глаз подергивался все время каким-то моргающим движением, словно император неустанно подмигивал кому-то… И вдобавок еще болело ухо, заложенное ватой, чтоб остановить вытекавшую желто-зеленую жидкость.