В концертном исполнении

Дежнев Николай Борисович

— Джеймс! — позвал Серпина. — Джеймс, старина, будьте так любезны, приглядите за нашим гостем, а то в последнее время он завел странную привычку кидаться предметами мебели.

Стоявший в отдалении гигант негр приблизился, разгладил на огромных руках белые перчатки. В его сопровождении Лукарий пересек рыцарский зал, остановился перед креслом, в котором поджидал его маленький, похожий на птицу пожилой человек.

— Вы ведь знакомы? — Не предлагая Лукарию сесть, Серпина опустился во второе кресло, закинул ногу на ногу. — Впрочем, достаточно маскарада! Перед тобой, Лука, Черный кардинал, начальник Службы тайных операций Департамента Темных сил!

Нергаль едва заметно наклонил голову, скривил в усмешке тонкие губы.

— А вы меня чуть не прибили… Стулом! Нехорошо, милейший, нехорошо.

— Просто, монсеньор, наш общий друг переоценил свои возможности. А я, между прочим, об этом его предупреждал. Ах, как

я его просил внять голосу разума! И что же? Он пускается в бега. Питая иллюзию спастись, он ныряет очертя голову в нижний мир людей, навязывая нам новые правила борьбы… — Серпина сделал паузу, саркастически усмехнулся. — Мы их приняли и, как видишь, действовали строго по законам жанра. Тебе не на что жаловаться и не к кому апеллировать, потому что даже убит ты был в соответствии с каноном того времени. Вы проиграли, поручик Лукин. — Серпина мелко засмеялся, так, что на его груди зазвякали ордена. — Вот видишь, настолько вошел в роль, что даже был представлен к награде. Сам Калинин и вручал. И Циссоид Хроноса работает как прежде. Полное фиаско, поражение на всех фронтах!

Лукарий поднял голову, посмотрел на Нергаля.

— Скажите, все то страшное, что претерпела Россия, — дело ваших рук?

— О нет! Это как раз тот самый редкостный случай, когда людям лучше не мешать, — ответил за Нергаля Серпина. — Достаточно накопить в народе критическую массу неуважения к самим себе, и вмешательство Темных сил уже не нужно. Гордыня, жажда власти, настоянный на демагогии фанатизм способны сотворить такое, на что в нашем Департаменте просто не хватит воображения. Надо обладать особо изощренной порочностью, чтобы ради абстрактной идеи пустить под нож свой народ. Жестокость, сравнимая разве что с деяниями пророка Моисея. Нет, Лука, тут мы ни при чем, ситуация давно уже развивается сама по себе. Впрочем, я знаю, почему ты спрашиваешь, — старая, с детства, любовь к этой стране. Увы, мой друг, увы! — Тайный советник развел руками. — Ее уж нет! Это только ты с твоим упрямством принимаешь мираж за действительность, не можешь смириться. Ах, русский народ! Ах, Россия! Все прозорливые люди давно уже примкнули к победителям…

— А кто же победил?

— Как всегда: серость и посредственность. — Серпина пожал плечами, демонстрируя удивление детскостью вопроса. — Лучших уничтожили, тех, кто еще чего-то хотел для страны, вывели, как тараканов… Короче, сформировалась нация генетических конформистов, потомков и идейных наследников вохровцев и стукачей. Им придется начинать все с самого начала, но это будет уже совсем другая страна. Преемственность с той, старой Россией оборвалась, от прежнего народа осталось лишь название. Семьдесят пять лет, три поколения совсем другой жизни — но ведь это же пропасть… Впрочем, все это уже не для тебя. А жаль, Лука, очень жаль! Мне будет тебя не хватать… Умный и энергичный противник помогает поддерживать хорошую деловую форму, да и наблюдать за твоими выходками было отменным развлечением. — Тайный советник поднялся из кресла, вопросительно посмотрел на Нергаля. — Пора?..

— Прежде чем мы отправимся в путь, — остановил его начальник Службы тайных операций, — мне хотелось бы прояснить для себя один маленький вопрос. Скажите, Лукарий, чем объяснить столь неудачный выбор времени и места ваших действий в мире людей? С самого первого шага нам было ясно, что в намерения ваши входит качнуть маятник истории от Зла к Добру и тем — в который раз! — попытаться привлечь к себе Его внимание. Идея не слишком оригинальна, но допустим… Так вот, — продолжал Черный кардинал, — мы ждали вас в начале века в Цюрихе и Женеве, мы боялись покушения на Ульянова и позже — в семнадцатом, когда судьба переворота висела на волоске, вы же объявляетесь в тридцать втором! — Он развел руками. — Знали бы вы, чего нам стоило обезопасить, к примеру, Лжедмитрия и Мазепу, Ивана IV с его опричниной… Все работавшие на нас силы во всех странах, на глубину двадцати веков были мобилизованы. Тридцать второй год — нонсенс! Помнится мне, Эргаль уже объяснял Лукину всю бессмысленность покушения на вождей в России…

Нергаль выжидательно смотрел на Лукария, но тот молчал. Заря за окном умерла, кромешная тьма поглотила пики гор.

— Если экселенц позволит… — почтительно вступил в беседу Серпина. — Я думаю, наш друг вряд ли сможет дать вам какое-либо логичное объяснение. Он слишком горд, чтобы признавать свои ошибки, да и ошибка, в сущности, всего одна — он не умеет обращаться с женщинами! Впрочем, это типичный недостаток всего Департамента Светлых сил, который излишне эти существа одушевляет. Что ж до Лукария, он так и не понял, сколь опасна может быть такая штука, как любовь. Две женщины… — С видом читающего лекцию профессора Серпина прошелся вдоль стола. — Две женщины сыграли в его судьбе роковую роль. Не желая расставаться с одной из них, наш общий друг без раздумий

бросается в омут прошлого, в эпоху, где прошла ее предыдущая жизнь. Поэтому Москва, поэтому тридцать второй! Все остальное в его поведении уже диктовала обстановка. Покушение на вождя стало единственным шансом. Власть Сталина к этому времени была уже абсолютной, но массовые политические убийства еще не начались, и попытка застрелить его теоретически давала возможность отвернуть ход истории от Зла. Лукину искренне казалось, что он может предотвратить трагедию, в то время как выбранный человеческий образ диктовал конкретные шаги для достижения задуманного. И еще неизвестно, как бы все обернулось, если бы он не допустил вторую ошибку… Оттолкнуть любовь женщины — за такую неосторожность многие наглецы заплатили жизнью! И на этот раз орудие мести соответствовало времени — донос. Возможно, Людмила Николаевна действовала импульсивно, поддавшись оскорбленным чувствам, но донос, вне зависимости от обстоятельств, остается доносом, и именно он дал нам в руки ниточку. Ну а уж мы не спешили и размотали весь клубок!..

— Да, операция проведена артистически в буквальном смысле слова, — усмехнулся Нергаль. — Это целиком ваша заслуга, Серпина!

Действительный тайный советник поклонился, скромно потупил взор.

— Старое правило, монсеньор: ищите женщину… И все-таки жаль, что не удалось убедить Лукина выступить свидетелем на процессе. В этом случае история России запомнила бы не тридцать седьмой, а тридцать второй-тридцать третий!

Лукарий поднял голову.

— Что ж, я все понимаю, я проиграл, но на судьбу роптать не могу. Я был счастлив и делал то, что считал нужным, а этим далеко не каждый может похвастать. Единственное, что выше моего разумения, почему я покушался на зверя один! Все его окружение, все те, кто стоял близко и был уничтожен, прекрасно понимали, что их ждет, но никто не поднял на него руку. Блюхер, Тухачевский, Рютин — знавшие всю правду о рябом Иосифе, ждали, когда он их зарежет, как баранов. Если их не волновала судьба России, то могли бы подумать о собственной судьбе… Почему?

В задумчивости Нергаль побарабанил тонкими пальцами по подлокотнику кресла.

— Сложный вопрос, но все же много проще, чем кажется… Всему причиной кровь. Кровь на всех, кто был близок к диктатору, кровь же, этот синоним власти, их и пьянила. Организовав гражданскую бойню, они не могли не знать о существовании закона, гласящего, что кровь порождает кровь, — они знали о нем, но всегда думали о себе как об исключении. Сталин для них был фантомом, потому что настоящий Иосиф Виссарионович сидел в каждом из них. Верьте мне, Лукин, я досконально знаю эту породу скотов, я ее разводил. Нет в этом мире ничего притягательней, чем власть над себе подобными. Если человек не ловится на любовь, если он не покупается за деньги, попробуйте власть — это самый верный совет, который я даю моим подчиненным. И еще, Лукин, вы оказались в одиночестве, потому что Россия — христианская страна. Уничтожение масс в России всегда было политикой, в то время как убийство одного человека — это грех, оно попирает вбитую в голову людей христианскую мораль. Будь в православии понятие кармы как груза не только поступков и мыслей, но и того, что ты должен был сделать и не сделал, — и Сталин был бы пристрелен, как бешеная собака. Впрочем, уже сказано: страна рабов, страна господ!.. — Нергаль пристукнул ладонью по подлокотнику кресла, показывая, что разговор закончен. — Это неплохо, что люди думают, будто у истории нет сослагательного наклонения.

Начальник Службы тайных операций поднялся на ноги, поправил на боку шпагу, дополнявшую облегавший его тело костюм испанского гранда.

— Пора! Аластер подает мне знак. Нехорошо заставлять ждать придворного палача Князя тьмы. Он поработает над вашей сущностью, после чего вы предстанете перед коллегией объединенного верховного суда по обвинению в преступлении против системы. Вам, Лукарий, придется страдать, и физические страдания в сравнении с вашими покажутся именинами сердца. Но мне вас не жаль! Как светлый дух, как служитель иерархии Светлых сил вы знали, на что шли, знали, что обратная сторона высшей справедливости есть высшая жестокость. Это не мы, это Он сделал таким мир, мы же лишь Его слуги и рабы!

Нергаль подошел, остановился бок о бок с Лукарием, и тот почувствовал, как невидимая силовая сеть опутала все его тело, сковала дыхание. В следующий миг плиты пола разошлись у их ног, земля разверзлась, открыв пропасть преисподней. Нергаль поднял руку — языки пламени взметнулись из адовых глубин, обдав их жаром и смрадом геенны огненной. Лукарий ощутил, как страшная сила пронзила его миллионами игл, оторвала от пола, он уже видел ниспадавшую в пропасть, кипящую лавой реку… Как вдруг все вокруг озарилось чистым голубым светом и в этом сиянии, сотканный из него, им явился ангел сильный. Лик его был величествен и прекрасен, печать легкой скуки хмурила высокое чело.