В координатах мифа

Антология

Дымы отечеств

Все мимолетно и непоправимо.Лохмотьями – на шпилях— облака.Отечество клокочет едким дымомв прокуренной груди товарняка.В ознобе Город; каждый перекрестоквздыхает: «Лишь бы не было войны!»…– А помнишь? —мы в безумных девяностыхвзрослели на развалинах Страны…Наш мир, давно потерянный, не рухнет.Нам – по большому счету – все равно,когда и с кем на тех же самых кухняхпить то же полугорькое вино. —За то… чтобы у стен отсохли уши,чтоб слово закипело, как слеза…а Бог молчит, с прищуром глядя в души —в который раз не знает, что сказать. —Возьмет— по паре – всех (как при Потопе),чтоб каждый удивлялся, что – живой,пока по угасающей Европегуляет призрак Третьей мировой…и мимо проплывают чьи-то лица —глаза в глаза – сплошной «лицеворот».…но будет перевернута страница.…И Стрелочник часы переведет.…А время… —ни черта оно не лечит! —«Мгновения…

как пули у виска»…– Давай покурим, все «дымы отечеств»бесстыдно выдыхая в облака…

Солнцем – на синем…

…Впереди – колокольно-ржаная Россия.Купола – по глазам! – Так пронзительно-ясно.(Все казалось мне писаным солнцем – на синем…оказалось: все писано гарью – на красном…)Если плачешь, к стволу припадая – береза;чтоб повеситься – больше подходит осина. Назаблеванной скатерти – пьяные слезы. «Да какого тыляда рыдаешь по сыну? – Ведь вернулся. Уже восемьмесяцев – дома. Цел-здоров. Нет работы? —Найдется халтура!» (Объяснять им, что значит —с «чеченским синдромом» – все равно чтодоказывать: пуля – не дура.) Нет, не дура. У пули —другая натура…Делу – время. Страна продается «по таксе». Наэлитной Рублевке – своя «субкультура». На страницеистории – жирная клякса. На воде, значит – вилами:«равному – равный»? – Прокричать бы навзрыд:«За Державу обидно!» – Все казалось мне писаннымложью на правде, а подложная правда казаласьпостыдной…От себя убегая, дрожишь на перроне.И душа умирает, себе же – чужая.Тут не то что слезы – и плевка не обронишь!..«Посошок». Без закуски.– Меня уважаешь?!…Бездорожье, бурьяны, кресты на погостах,все быстрее мелькая, проносятся мимо.Время смыло оттенки лихих девяностых…и российское знамя взлетело над Крымом.…Но хлыстом по спине ветер смерти – с Донбасса.– Сохрани пацанов! Не пускай их из дома! —Чтоб дожди не стонали над «пушечным мясом»!…И повсюду – раскаты весеннего грома.Пусть мужик перекрестится (…грянет – не грянет?)От разбитого тракта до неба – Россия…Я стою на коленях, а в горьком тумане —купола, купола… —золотые. На синем.

Шурави [4]

Моим друзьям, прошедшим Афганскую войну, посвящается.

На посту – караульный. В горах – засада.И трассируют пули. И ночь светла.Спит вповалку взвод (наконец – прохлада),но не спит в Кабуле Наджибулла.В офицерском блоке бренчит гитара…– Ты, браток, до дембеля продержись! —А потом – в Ташкент, и домой – в Самару.Под горой – арык. За арыком – жизнь.…В кишлаках меняют гашиш на мясо,ткут ковры, рожают, растят бачат…Но кровавым заревом опоясан —за хребтом разбитым – Джелалабад.А с утра – жара. На зубах горячей сладковатойпылью скрипит Афган.– Здесь война, солдат. На войне не плачут.Отгорюешь после. Терпи, братан!…Стал осколком памяти для кого-то,упорхнувший облаком с этих гор,рядовой 4-й саперной роты.(Потому что первым идет сапер.)Здесь одна война, и одна дорога —вдоль ущелья. «Духи» смелей и злейоттого, что профиль чужого Богаотпечатан пламенем на скале.…А в «зеленке», в утренней дымной сини —бородатый снайпер. В прицеле – жизнь.Но парнишке кажется: там —Россия разметала косы шуршащей ржи…и уже как будто дрожит над пашней —соловьиной зыбью – афганский жар.Шурави светло… и почти не страшно…но вздыхает эхо: «Аллах акбар!»– Спи, Бача [5] ! – в неполные девятнадцать.Пусть стакан наполненный будет пуст. —Третий тост. Измученный Ан-12принимает свой неподъемный грузи летит домой, где опять о чести говорят с трибун,где гремит оркестр…– Как живешь ты, Родина, с грузом 200?Как ты тащишь цинковый этот крест?Четверть века кто-то, хрипя от боли,видит сны, проросшие на крови.И, пронзая душу, над голым полемострым клином тянутся… шурави.И колотят годы в плечо, с отдачей.На плите гранитной горит свеча.– Третий тост, братан. Шурави не плачут.Отгорюешь после. Терпи, Бача.

4

Шурави – в переводе с арабского – «советский». Распространенное обращение воинов-афганцев друг к другу.

5

Бача – в переводе на русский – «парень», «мальчик». Обращение ветеранов Афганской войны друг к другу (особый знак единства.)

Постновогоднее

Зимний город – осколок чужого наследства —прижигает лицо, как пчелиный укус,и хрустит на зубах карамелькой из детства. —Хорошо… – на не слишком взыскательный вкус.Хорошо… – потому что рукой – до Парижа.Над Монмартром – луна. И вино – дотемна.Кто сказал, что далекая Родина – ближе? —«…был ли мальчик?»(ну, в смысле – была ли Страна?)…Отболеть-отгореть-улететь в «несознанку» —все нормально, все средства давно хороши.Ты, как Маугли, прячущий волчью изнанку —в камуфляже глухой человечьей души.Да куда ж – от себя? Доживай иноверцем,догорая костром на чужом берегу.Продолжайся – ожогом на чьем-нибудь сердце,беглой строчкой, пунктиром лыжни на снегу…Белый город мятежные мысли хоронит.И уже однозначно – тебе не родня —пассажиры на гулком метельном перроне.И… да здравствует Родина!..Пусть… – без меня.

Театр Карабаса

Ольга Челюканова. г. Москва

Об

авторе:

Родилась в Приморье.

Окончила Литинститут имени А. М. Горького.

Член Союза писателей России.

Живет в Москве.

Карточный домик

1

Из атласных, презнакомых, новых,К сожалению, – «игральных», карт,Дом стоял… Но на каких основах?Промолчат и Ньютон, и Декарт.Выстроен – из всей колоды разом!Двухэтажный. Виден – далеко…Справа – превосходная терраса.Слева – замечательный балкон!Где стоял тот домик – неизвестно…Может, близко? Очень может быть…А вокруг – цветы! Столпились тесно…Как бы их названий не забыть!Короли в том доме мирно жилиИ друг другу говорили «Вы»,Потому что короли носилиСразу две красивых головы.Жили там четыре чудо-Дамы…И хоть были четырех мастей,Никогда не вспыхивали драмыИ не ждали горестных вестей.Танцевали в разноцветных залах,Приглашали в гости добрых фей…Никогда не делали скандалов,Потому что были эти ДамыРаза в два обычных дам умней!Им служили вольные Валеты.Охраняли. Пили славный эль.Не было напраслин и наветов,Даже не слыхали про «дуэль».Жили там два брата-близнеца.Джокеры – шуты и менестрели.О! Они шутили без конца!И играли гаммы на свирели…Вечерами голубыми, длинными,Братья запасались мандолинамиИ тогда – откладывали гаммыИ аккомпанировали Дамам.Боже мой, как пели Дамы эти!..Слаженней квартета нет на свете.Звучное контральто Дамы Треф…И Бубновой ласковый напев…Медленно над домом появлялосьЛунное подобие часов…Дверь сама надежно запираласьНа воображаемый засов.Шла колдунья-Ночь воздушным шагом…Прах земной – не для ее ноги.И соцветия цыганских шалейМедленно роняли лепестки…

2

Что было – неизвестно.А может, просто такРазрушилась, исчезлаГармония… мечта…

3

Я – не верю!Вот – жутчайший вымысел:Кучка черныхСморщенных трилистников…Горстка красныхВырванных сердец…Карты смешаны!ПропалДом, который тут стоял.Пики – пеплом!Буби – кровью!Так играйте!На здоровье.

4

Ты стоишь невесомо-упрямо.Над тобой незакатна Луна.И Крестовая грустная ДамаНа дорогу глядит из окна…

Булгаковский цикл

1. Начинающей трагической актрисе

 

Плохо плачешь, малышка.Но надо учиться.Дама плачет не так, как положеноВ обществе, в общем-то, – в драме…Как-то так, как, наверно, восплачет волчицаСо светящимся взором,Летящая лунными льдами…

2. Маргаритина мазь не поможет

 

Маргаритина мазь не поможет.Не взлететь. Не вернуть. Не найти.Можно все перещупать пути,Перервать, перепутать – все то же!..Кто бессильно шагает вдоль полок?Кто там платит бессрочный налог?Продырявят дожди потолок,Но не сдвинется траурный полог…Только книги молчали рядами.Только звезды стояли в окнеИ, тебя понимая вполне,Не предали. Хотя – не рыдали…Лишь родство переходит в сиротство.Так звезда – зажигает звездуИ в густом трагедийном чадуСнова голос живой отзоветсяСквозь блудливые радиоволныИ мирское словечко «успех» —Запоет! Через муку помех.Напоенно. Эфирно. И полно.

3. У зубчатой стены

 

Отошли далеко временаОголтелых баскаков и ханов.Хорошела страна, веселела сполнаПод охраной кровавого хама.Там, на башнях, давно не орлы —Пентаграммы сверкают упрямо,Но кресты уцелели на храмахОт погромов «грядущего хама»Посредине огромной Орды.

4. Михаилу Булгакову

 

21 ноября обрела наконец книгу о нем, долгожданную, тщетно искомую.

В день архангела МихаилаЯ нашла ненароком то,Что так долго не находила…(А осенних дней решетоИсходило злыми дождями,Теми, что не от слова «жди».Время – стерто распрями, прями,И слепыми поводырями,Повторяющими упрямо,Что они лишь – шагают прямо,Что они-то и впрямь вожди…)…Вы – у красной зубчатой стеныС ощущением зыбкой вины.Метафизика здешних мест —И надежда —Меж рубиновых знаков – крест.Как и прежде.Запрокинете голову: «Боже!Ну, ответь мне: доколе, доколь?!..»Ветер – стоном сонма казненных.А за Вами – странный прохожий…Ба! Фигура в пальто казенном,Наживая себе звездуНа невидимых миру погонах,Находя поступок резонным,Вслед метнется – серая моль.Не «пузырь асфальта» – мозоль.«Что ж, на набережную!Уйду».