В кривом зеркале
Шрифт:
И лишь проходя мимо знакомой калитки она почувствовала легкий озноб: «А что, если правда? Вдруг Собесского убили…»
– Нет, не может быть! Откуда в Престижном убийцам взяться? Я вас умоляю! – шептала она в сгущающуюся темноту, стараясь держаться подальше от кустов черемухи, плотно стоявших вдоль тропинки.
Подвергшаяся-таки остракизму Варька недоуменно наблюдала за перемещением хозяйских спальных принадлежностей из гамака в душную спальню на втором этаже. С чего бы? Лето только началось, и обычно большую его часть они
Кошка недовольно прочихалась, демонстративно повздыхала, получив в ответ язвительную характеристику на себя любимую. И перешла на свой страх и риск в гамак. Кто их поймет, этих женщин? Не стоит и морочиться. А раз место освободилось, можно позволить себе не изменять традициям…
Все наладилось само собой. Казалось бы, все было удачно схвачено и обеспечено. И кто бы мог подумать, что мира и покоя Престижному хватит на неделю? А слепой, глухой и колченогий сыщик вынудит предусмотрительных жителей обратиться-таки к соответствующим ситуации органам.
Наброски. Константин
– Идиотский поселок! Никто ничего не видит, никто ничего не слышит, никто ничего не знает. Тишь и божья благодать, если не считать исчезнувших трупов и пальбы по оперуполномоченным. Средь бела дня, между прочим, пальбы! А кто-то утверждал, что здесь места девственно чистые от уголовщины.
– Ладно вам, Константин Алексеевич! Место как место! – конопатый нос Ярослава нервно двигался навстречу доносящимся из кухни запахам.
– Сядь на место! – рявкнул Константин Алексеевич. – Не то дверь вышибешь! Поимел бы совесть!
– А я что? Я ничего, – Ярослав вернулся в свое кресло и обиженно всхлипнул. – Сами знаете, что в этом доме готовят божественно. М-м-м-м, наверное, голубцы…
– Голубцы, – согласился шеф. – Но не про тебя.
– Вот так всегда! Кому-то домашние изыски, а кому-то колбаса из сельского продмага.
– А че ж ты у бабы Клавы яишенки не выпросишь? – язвительно поинтересовался Константин Алекссевич, неловко приподнимаясь с постели.
– У нее выпросишь… как же… Только платить придется по иному тарифу. Бабка жадна до денег – впору в следственный изолятор садить для профилактики – того и гляди, убьет за миллион. И почему вы мне у этой девушки на окраине поселиться не позволили? Я бы мог поднажать…
Константин Алексеевич нахмурился:
– Девушка эта не про тебя. К тому же по делу проходит непонятно кем. Сиди уж, охмуряй свою бабку.
– Охмуришь ее, как же, – горестно вздохнул Ярослав. – А что, если она нашего пропавшего сама и того, за миллион-то? А что, могла бы…
– Иди уж, Шерлок Холмс, и не вздумай там пургу гнать. Завяжи свою фантазию в узелок до поры до времени. Учти: на тебе только сбор информации. Имеющей отношение к делу. Никаких оргвыводов. Два дня продержись, браток, а там и я встану.
– Да не волнуйтесь вы, Константин Алексеевич.
– Вот именно, что на абсолютно. Ты уж, браток, полегче на поворотах – все-таки люди здесь непростые проживают. С деньгами и связями. Ежели что…
– Обижаете, Константин Алексеевич! Я ваши указания выполняю от точки до точки, – пукелевские веснушки утонули в ярком, на все лицо, румянце – признаке чрезвычайного смущения, волнения либо служебного рвения. – В общем, болейте на здоровье! А я – служу Радзіме!
– Служи, – проворчал майор, склоняясь к последней причине покраснения помощника, – только не перестарайся…
Он не стал заканчивать, поскольку лейтенант уже захлопнул калитку в конце двора. К радости, к беде ли, но на этот раз майору попался чересчур ретивый напарник. И чересчур молодой. Ни первое, ни, тем более, второе, не радовало. Выбирать не приходилось – вынужденный перерыв в расследовании не предусмотрен. Отгулов в отделе дали всего ничего. А начальник категорически настаивал на автономности процесса:
– Пойми, Робкий, я слово дал. Важной персоне. Там и так шухеру навели – туши свет. Продержись на тет-а-тете. Будь другом, возьми на себя дело.
И Костя взял бы, если бы не досадный случай на задворках Престижного, выбивший его из седла на несколько дней.
– Жив? Руки-ноги и прочие жизненноважные целы? – заботливо уточнил полковник при экстренном телефонном вызове.
– Да вроде того, пуля прошла через отдельные мягкие ткани. Навылет, – скрипел зубами раненный в мягкое место майор. – Смену пришлете?
– Какую еще смену? – зашикал на подчиненного полковник. – Я человеку слово дал! Сейчас Ровбу пришлю, заштопает твой кардан. Отлежишься пару деньков. И никому ни слова!
– А как же расследование? – прикусил губу Константин – отдельные мягкие ткани возмущались столь небрежному к себе отношению.
– А ты там с кем? С Пукелем? Пускай он и побегает пока. По задворкам. И никакой самодеятельности! Ежели невмоготу будет, участкового приобщите. На общественных началах. Но это в крайнем случае! Постарайтесь своими силами обойтись.
– Да вы что, Петрович, в своем уме? Пукель еще пороху не нюхал! Неделя как из ИДН…
– Вот и хорошо, что не нюхал. Два раненых из двух в данной ситуации слишком большая роскошь. Все! Давай сопляку указания и лечись. Как устроился, есть кому выхаживать?
– Как вам сказать… – смутился неожиданному повороту диалога Константин.
– Чую, тамошний твой комфорт на пять звезд тянет, – хмыкнул прозорливый шеф. – Значит, дня за три на ноги поднимем. И учти: на все про все у вас десять дней. А лучше – неделя. Мне в отпуск идти, а на зама никакой надежды, не то, что сор из избы – саму избу вынесет. До связи.