В крымском подполье
Шрифт:
— Говорю, не возьму и не возьму! Спрячь. Пригодятся. У меня вы — дорогие гости. На дворе три курицы и петух. Хватит вам и покушать, да еще и на дорогу останется.
— Ну, ладно, — сказал Гриша, убирая деньги и раздеваясь, — потом сосчитаемся. Вот познакомься: наш старичок Иван Андреевич, тоже мастер по сапожной части.
— Да, да! — поздоровался я с хозяином. — Не смотрите, что я плохо одет, мастерскую свою хочу открывать, конкурентом вашим буду.
— А зачем нам конкурировать? Работы хватит, — лукаво улыбнулся хозяин. — Садитесь
— Что нового в городе? — спросил Гриша.
— Тревожно, очень тревожно. Говорят, немцы хотят город взорвать, а население — в Германию. Я уж и на улице стараюсь пореже показываться, боюсь в облаву попасть.
— Вот что, Филиппыч, — сказал Гриша. — Иван Андреевич останется в городе. Надо устроить его здесь у надежных людей. Помогите это сделать.
— Устроим, — уверенно кивнул тот.
Вошла хозяйка — маленького роста, худенькая, с бескровным, болезненным лицом.
— Ну, чего ты людям отдохнуть не даешь? Прилягте на постель. Обед-то запоздает немножко. Усните пока, а я нагрею воды, помоетесь, белье смените — и легче будет.
— Курицу пойду резать, — сказал хозяин.
— Опоздал, она уже в кастрюле. Лучше воды натаскай.
Радушный прием этих простых людей глубоко тронул меня. Они хорошо знали, что за укрытие партизан рискуют жизнью, и старались дать нам почувствовать, что мы им не в тягость.
— Как зовут хозяина? — спросил я Гришу.
— Семен Филиппович Бокун. Замечательный человек! И семья у него такая же. Он числится рабочим-сапожником обувной фабрики, но часто остается дома — знакомый врач дает больничные листки. Филиппыч нам хорошо помогает. Дочку его Марусю немцы в Германию угнали. Кроме вот этой девочки, Саши, есть еще сынишка Ваня…
Женя заснула. Разговаривая, Гриша по привычке настороженно поглядывал на улицу. Мимо окна, грузно топая коваными сапогами, то и дело проходили немцы, румыны и полицейские в черных шинелях. Саша с какой-то девочкой играла около дома, оглядывая людей.
— Оставайтесь пока у него, — посоветовал Гриша. — Надежнее человека не найти. Тут у меня явочная квартира. Завтра будут все руководители групп, посмотрите.
Конечно, мне лучше было бы поселиться не на явочной квартире, которую знали все подпольщики, но пока другого выхода не было. Гриша обещал поговорить с ребятами, чтобы мне помогли обзавестись двумя-тремя конспиративными квартирами.
В полутемной комнатке-кладовой мы распаковали свои мешки. Газеты и брошюры Гриша разложил по пачкам, перевязал и на каждой сделал пометку карандашом. Пачки убрал в мешок. Приподнят половицу, он спустился в подвал и спрятал там мешок с литературой.
— Это место очень удобное. В случае чего, можете там забазироваться.
Запальники для магнитных мин мы спрятали за икону, а пистолеты Гриша сунул в мешок с кукурузой.
Мы сидели за столом, и Гриша сообщал мне клички подпольщиков, которые придут завтра, когда в комнату неожиданно вошел молодой человек, высокий,
— У меня нюх особый, — улыбнулся он Грише. — Дай, думаю, зайду к сапожнику, не пришел ли Григорий.
— Это наш комсомол, — здороваясь с ним, сказал Гриша. — А это, — кивнул он на меня, — Иван Андреевич, присланный обкомом партии для руководства подпольными организациями.
— Борис? — пожал я юноше руку.
— Нет, Анатолий.
Гриша пояснил, что молодежная организация недавно перестроилась по типу краснодонцев, брошюры о которых они получили из леса. Секретарь комсомольской организации и комиссар — Борис, а командир — Анатолий.
Толя оглядел меня испытующе. Это даже мне понравилось. Он произвел на меня впечатление энергичного парня, только держался, пожалуй, несколько развязно.
— Вот что, Толя, — сказал Гриша: — завтра к вечеру приготовь парочку ребят со мной в дорогу. На базу. Литературу для своей организации забери сейчас.
— Ладно. А мы тут свою листовочку отпечатали.
— Очень хорошо! — порадовался я.
— А как же? — улыбнулся Толя. — От жизни не отстаем. Сегодня юбилей Ленинского комсомола. Мы напечатали листовку к молодежи Крыма. Вот, горяченькая, только что из типографии.
Он вытащил из кармана несколько листовок и протянул Грише:
— Покажи штабу. Пусть знают нашу работу.
Я внимательно прочитал листовку. Молодежь Крыма поздравляли со славным юбилеем Ленинского комсомола; затем шло обращение к молодым патриотам, к каждому комсомольцу.
«Товарищ! В дни, когда решается судьба Крыма, Родина приказывает тебе: за муки и страдания нашего народа, за сожженные города и села, за слезы матерей наших — бей немцев! Бей повсюду, где только можешь. Бей жестоко и беспощадно! Мсти!» Заканчивалась листовка призывом: «Смерть за смерть! Кровь за кровь!»
Стояла дача: «29/Х 1943», и подпись: «СПО» (симферопольская подпольная организация).
— Молодцы! — от всей души похвалил я. — Хорошая листовка, с огоньком. Сколько отпечатали?
— Штук шестьсот. Работали целые сутки без еды и сна.
— А как распространите?
— Ребята расклеят, разбросают. Завтра утром весь город будет знать.
— В патриотические группы эти листовки попадают?
— Зачем давать наши листовки в патриотические группы? Мы работаем самостоятельно. Листовки расклеиваем по городу, пусть все читают.
— Зачем же руководителям групп бегать по городу и разыскивать ваши листовки? — удивился я. — Они же ведут агитацию среди населения, разоблачают фашистскую демагогию. Они в первую очередь должны получать все наши газеты и листовки.
— Ну и засыплют нас! — недовольно бросил он. — Будут передавать друг другу и наскочат на провокатора или болтуна.
— Но ты ведь не думаешь, что я или Гриша будем раздавать листовки непроверенным людям?
— Этого я не думаю.
— А в чем же дело?