В крымском подполье
Шрифт:
День 8 июля стал праздником для комсомольской подпольной организации. В этот день вышла первая долгожданная листовка, написанная, набранная и напечатанная Борей, Толей и Женей.
Это было обращение к населению города Симферополя с призывом не выполнять приказа немецкого командования о мобилизации населения, а укрываться и уходить в лес.
«Помните, что вы русские люди, — говорилось в листовке, — а русские люди никогда не предавали своей Родины». Заканчивалась листовка лозунгом:
Эта маленькая листовка нелегко досталась ребятам. Техника вновь созданной типографии была крайне примитивна. На алюминиевую дощечку ставился текст, набор связывался шпагатом, затем кто-нибудь из ребят придерживал набор, другой пальцем намазывал его типографской краской, а третий, наложив бумагу, проводил по ней валиком от фотоаппарата. Печатать так, особенно без навыка, было очень трудно. Поэтому приготовили всего лишь около ста двадцати экземпляров, которые ребята быстро распространили по городу.
В тот же день рано утром к Лиде в окно кто-то постучал.
Лида подняла занавеску и увидела Сеню с большой торбой за спиной. Он вернулся из леса в совершенно разбитых ботинках, усталый и больной, с высокой температурой. Его сейчас же уложили в постель. Торбу, набитую советской литературой, Лида спрятала на чердаке.
— Сходи-ка, Лида, к Борису и Толе и скажи, чтобы пришли ко мне. Больше никому не говори, что я вернулся, — сказал Кусакин.
По дороге на работу Лида зашла к Борису, который еще спал.
— Как тебе не стыдно, — сказала она, — ты еще спишь! Хочешь, скажу новость?
— Что случилось?
— Вернулся Сеня и просил, чтобы ты зашел.
Борис обрадованно вскочил. Долгое отсутствие Сени уже начало его беспокоить.
Когда вечером Лида вернулась домой, там уже сидели Борис, Толя и Женя. Затем пришли Жильцова и Рухадзе.
Ребята достали с чердака литературу: газеты «Красный Крым», «Комсомольская правда», брошюру «Каким должен быть комсомолец на оккупированной территории», листовку «Ко всем комсомольцам временно оккупированной территории» и сборник о зверствах немцев в Керчи.
Литературу распределили между собой для распространения. Поделившись с товарищами своими впечатлениями о жизни партизан, Сеня добавил:
— У меня есть одно задание подпольного центра помимо нашей организации, которое я должен выполнить в первую очередь.
— А что же, о нашей работе, — спросил Женя, — разве тебе ничего не говорили? Ты же пошел от нашей организации.
— Как не говорили! Дали все указания. Об этом я вам расскажу подробно, но не сейчас, а перед уходом обратно в лес.
— Разве ты опять идешь?
— Должен доложить подпольному центру о выполнении задания. Да и вообще мне в городе оставаться нельзя,
— Между прочим, — сказала Лида, — мама твоя не вериг, что ты от нее сбежал, и все допытывается, где ты.
— Надо обязательно с ней повидаться и успокоить, — заволновался Сеня. — Где бы только с ней встретиться? Я не хочу, чтобы она знала, что я живу здесь.
— Можно у меня, — предложил Толя.
— Хорошо. Как только поправлюсь, непременно устроим свидание…
Ребята видели, что ему очень нездоровится, и ушли, захватив литературу.
Сеня предупредил: пока он в городе, литературу распространять не нужно.
Через два дня Сене стало лучше, и он вышел из дому на выполнение задания подпольного центра.
С матерью он ежедневно встречался у Толи.
— Мама, я скоро опять уйду в лес. Ты обо мне не беспокойся, там люди свои, — успокаивал он ее.
А она, плача от радости, что сын нашелся и попрежнему нежно и заботливо к ней относится, просила его об одном: «Только будь осторожен».
13 июля утром Сеня сказал Лиде:
— Иду на выполнение последнего задания. В десять часов у меня должно быть свидание с одним человеком, пришедшим со мной из леса. Условимся, когда уходить. В два часа собери сюда ребят, поговорим о работе нашей организации.
К условленному часу ребята собрались у Лиды и с нетерпением ожидали Сеню. Сначала ребята шутили, что Сеня, мол, сбежал в ботинках отца Лиды, которые дала ему ее мать. Потом замолчали. Они ждали до комендантского часа. Потом разошлись, подавленные тяжелым предчувствием.
Не явился Сеня и на свидание с матерью. Проплакав всю ночь, она сразу осунулась и постарела. С утра начала бродить по городу в надежде где-нибудь увидеть сына. Лишь в конце дня до нее дошел слух, что кто-то видел его во дворе гестапо. Она отправилась туда. Там с ней обошлись грубо и ничего не сказали.
Прошло несколько дней.
Скитаясь в бесплодных поисках, она познакомилась с другими несчастными матерями. Те посоветовали обратиться к главной переводчице гестапо, которая за взятку может все сделать.
Переводчица сказала, что Сеня арестован как партизан, и добавила, что можно устроить его освобождение, но для этого требуется не меньше двадцати тысяч рублей.
С помощью ребят мать собрала деньги.
— Идите домой и ждите сына, — обнадежила ее переводчица.
А на другой день вместо сына явились гестаповцы и арестовали Кусакину. В тюрьме ее продержали сорок девять суток, много раз допрашивали, избивали, но, ничего не добившись, отпустили.
Выходя из тюрьмы, она встретилась с переводчицей и спросила: