В крымском подполье
Шрифт:
Самолет улетел, они поднялись и побежали куда глаза глядят.
Когда гражданское население и раненые двинулись с Яманташа в Васильковскую балку, муж Екатерины, Алексей Лазоркин, получил от Подскребова приказ: уводить скот в этом же направлении. Вместе с двумя партизанами он погнал стадо. Уже рассвело, вражеские самолеты начали бомбить балку. Несколько бомб попало в стадо. Алексей спрятался под скалой. Он слышал доносящиеся из балки крики, видел, как разбегались люди. Лазоркин всюду
К вечеру стрельба стихла. Алексей поднялся на гору и встретил знакомого бойца.
— Иду в балку собирать людей, — сказал боец. — Будем выходить из окружения.
Алексей пошел с ним.
В балке они встретили командира двадцать третьего отряда Соловья с пятнадцатью бойцами. Все были верхом. Соскочив с коня, Соловей прилег на землю. Накрывшись плащом, он зажег фонарик и прочитал переданный бойцом приказ командования о выходе из окружения.
— Пострелять лошадей! — мрачно приказал он, поднимаясь. Но тут же спохватился. — Нельзя стрелять. Немец близко. Порезать лошадей!
Ни у кого из партизан не поднялась рука.
— Привяжите их к деревьям — и пошли! — махнул рукой Соловей.
Наспех привязав лошадей, партизаны поднялись на сопку. Пройдя с полкилометра, Соловей остановил и построил партизан.
— Вот что, товарищи, — сказал он. — Положение у нас безвыходное. Мы окружены. Мы должны выходить из кольца с боем. Надо вывести и гражданское население. Или пробьемся, или умрем. Кто себя плохо чувствует, может остаться здесь. Не возражаю. Кто хочет выходить из окружения — за мной.
Вокруг него собралось уже около сорока бойцов из разных отрядов. Все молчали.
— Нет желающих остаться? Будем выходить. У кого есть лишние вещи — выбросить. Стрелять только по мрей команде.
Соловей, старый боевой партизан, хорошо знал леса. Люди шли всю ночь. Они натыкались на немецкие заставы, прорывались с боем. Немецкие патрули простреливали каждые сто метров. Соловей останавливался, прислушивался, как ложатся пули, и ползком проводил отряд под огнем противника. За ночь партизаны прошли через несколько заградительных линий.
День пролежали в кустарнике. Вечером они направились к горе Яманташ. Алексей видел, как внизу, по Джеляве, румыны гнали женщин с детьми и стариков, захваченных ими в плен. Двигались и немецкие войска. Считая, видимо, что партизаны разгромлены, немцы выводили свои части из леса.
Вечером Соловей дал Алексею задание: пробраться с четырьмя бойцами в Васильковскую балку и проверить, в каком состоянии находятся оставленные там раненые.
Ночь была тихая, лунная. Оставив бойцов на горе, Алексей один спустился в балку. Кругом валялись обезображенные трупы. Недалеко от казармы Алексей остановился, прижавшись к дереву, прислушивался. Вдруг что-то капнуло ему на руку. Он поднял голову. Над его головой висело полтуловища ребенка, кровь сочилась на землю.
Алексей вошел
Алексей спросил, были ли у них немцы.
— Румыны заходили. Посмотрели, о чем-то поговорили и ушли.
Партизаны принесли еще воды, собрали в балке кое-что из разбросанных вещей и уложили раненых поудобней.
Алексей доложил Соловью о раненых.
— Отдохните и идите обратно, — приказал Соловей. — Раненых вынесите из казармы и забазируйте по кустам. На милость врага надеяться нечего.
На рассвете Алексей с бойцами опять пришел в Васильковскую балку. Раненые наотрез отказались перебираться из казармы в кустарник, боясь замерзнуть. Многие говорили, что если румыны вчера не тронули, значит вообще не тронут.
— Нечего нас базировать, — сказал раненый командир. — Лучше переправляйте нас скорее на Яманташ.
Вдруг послышались автоматные выстрелы. Бойцы попрятались в кусты. Один из раненых, знавший Алексея еще по подполью, сказал:
— Дядя Алеша, ложитесь рядом со мной! Они раненых не трогают.
Алексей решил было последовать совету, но в последний момент раздумал, выскочил из казармы и спрятался на горе.
Появились конные и пешие румыны. Подъехал румынский офицер и вместе с солдатами вошел в казарму.
Партизаны услышали короткие автоматные очереди.
Через несколько минут все стихло, румыны вышли из казармы, поднялись на сопку и скрылись.
Алексей вбежал в казарму. Все раненые были убиты. Пол залит кровью.
— Есть кто живой? — несколько раз крикнул Алексей.
Вдруг он услышал в углу тихий вздох. Переворачивая теплые трупы, Алексей повторял: «Кто живой?»
Живым оказался старик. У него была прострелена грудь. Потом рядом со стариком застонала женщина. Нашелся третий живой, с перебитыми ногами.
Отряд Соловья доставил всех троих на Яманташ. Там уже располагался штаб соединения, несколько партизанских отрядов, туда же сходились разбежавшиеся по лесу гражданские.
Большинство шалашей было разрушено. Немцы, видимо, думали, что лагерь заминирован, и, боясь входить в шалаши, издали забрасывали их гранатами.
Партизаны принялись восстанавливать свое хозяйство. Они отыскивали сохранившиеся продбазы, подготовляли новый аэродром, обходили окрестные леса, подбирали раненых, хоронили убитых. Алексей получил разрешение отправиться на поиски семьи.
Он пошел с партизаном, хорошо знающим Баксанские леса, где находилась Васильковская балка. Ходили они тринадцать суток. В лесу видели убитых и женщин и детей. Под скалами в укрытиях нашли много спасшихся от врага людей, переправили их на Яманташ. Но свою семью Алексей не нашел ни среди живых, ни среди мертвых.