В лапах зверя
Шрифт:
— Ты — такая… — шепчет он и снова не договаривает… Какая я? Какая? Дурочка? Трусиха? Мямля?
— Такая… Охуенная…
Ох… Черт…
Он двигается, плавно, нежно даже, словно на волнах меня качает. Огромный, пугающе жесткий зверюга… Такой вкусный сейчас… Так хорошо мне делающий…
Во мне что-то тянется, выкручивается внутри, дрожит и умирает, а затем само собой воскрешается и снова тянется, выкручивается… И по кругу, по кругу, по кругу… Завораживает… Как танец.
Сандр что-то шепчет еще, матерное и удивительно нежное. Как такое может быть,
Но может.
Именно так я ощущаю.
И, увлекаясь, на время забываю наш неоконченный разговор, свои эмоции по этому поводу, свои незаданные вопросы, которые я обязательно задам, раз уж он разговаривает со мной…
Но потом это будет, потом.
Сейчас в мире ничего нет, кроме его дыхания, его шепота, его жадных, по-собственнически откровенных поцелуев, движений во мне, длинных, скользящих, неутомимых.
Я тянусь к нему, как глупая самка в дикой природе тянется к сильному самцу, поймавшему ее, не оставившему другого выбора, кроме себя. Тянусь и обнимаю. И отвечаю на поцелуи, неумело, больше просто позволяя себя иметь в рот языком, но уже без напряжения, без той жуткой растерянности, что была в самом начале, когда просто не знала, как реагировать, оглушенная происходящим, реакцией своего тела на все это…
И Сандру, похоже, очень нравится моя отзывчивость, то, что я больше не пытаюсь вырываться и противиться. Он заводится сильнее, двигается жестче и грубее, но прямо так, как мне нравится! Прямо на той грани, за которой — только боль. А сейчас — это удовольствие, приправленное кайенским перцем.
И финальное наслаждение в этот раз длительное, острое и пряное. Меня трясет так, что становится не по себе от того, что контролировать волны дрожи, проходящие по телу, не могу.
Сандр ловит их все, ведет меня через море кайфа, как опытный капитан — корабль в бурю.
И в пару движений догоняет, глухо и сладко выругавшись и куснув в плечо.
Это финалит мой кайф жарким спазмом, и я глухо вскрикиваю Сандру в шею, вжавшись неистово всем телом в камень его напряженных мышц.
О-о-о… Бо-о-оже…
Так бывает, да? Да?
Отдышавшись, моргаю заторможенно, а затем почему-то выдаю вопрос, на котором зависла наша беседа.
— Если ей не плевать, то почему ты разрешаешь ей все рассказывать?
Сандр выдыхает шумно мне в шею, усмехается, отжимается на локте, давая возможность дышать, и говорит спокойно:
— Мне плевать.
И снова целует.
Вот и поговорили, блин.
Глава 40
— Послушай, — каким-то неведомым образом я набираюсь смелости и сил, чтоб продолжить разговор.
Позже. Много позже.
Потому что сразу не удается, Сандр очень качественно мне затыкает рот. Языком, да.
Да так, что я ни звука не могу произнести.
Потом, конечно, могу, да.
Но эти звуки для продолжения диалога не подходят совершенно.
Господи, какое чудовище ненасытное, он меня всю измял же, измучил!
Как я после такого
За окнами уже темень, в комнате горит только одинокий ночник у изголовья кровати.
И мощная волосатая грудь Сандра, лениво курящего прямо в постели, спокойно поднимается и опускается, завораживая этим неспешным ритмом.
Ловлю себя на том, что очень хочется не разговаривать, а просто прижаться к этому горячему грубому зверюге, в комочек скрутиться и закрыть глаза.
И забыть вообще обо всем. Невероятная слабость накатывает, сладкая кома, в которую так приятно впасть…
Что-то в насмешливом блеске глаз Сандра говорит, что именно такой расклад больше всего устроит его.
Соблазн отключить в себе рассудочное существо и врубить человеческую самку велик, но я с ним только что успешно, вроде бы, справилась при помощи холодного душа и отчанных шлепаний себя, сумасшедшую, по щекам перед зеркалом в ванной.
Надо сказать, помогло, потому что очень сильно испугало тупое, в буквальном смысле разъебанное выражение физиономии, которое уставилось на меня из зеркала, стоило перешагнуть порог ванной.
Прямо не по себе стало, честно!
И потому реанимационные мероприятия я проводила жестко.
После холодного душа я закуталась в огромный халат, словно в плащ-палатку, закрутила мокрые волосы на голове в страшную гульку и вышла из ванной с твердым намерением поговорить с Сандром.
Вот только намерение мое оказалось очень нетвердым, все же, стоило лишь посмотреть на развалившегося на кровати полуголого зверюгу.
Это просто неприлично быть таким… неприличным!
И вот теперь я стою, мужественно не отводя взгляда от расслабленного лица, в котором легкими штрихами читается насмешка, что уже удивительно, учитывая, что обычно полное отсутствие какой-либо мимики, кроме ярости и холода на этой породистой физиономии. И судорожно пытаюсь обрести вновь утерянный дзен.
Мне надо поговорить с ним, поговорить, погово…
— Иди сюда.
…рить.
— Сандр, — я стою на месте, сжимаю пальцы на вороте халата, — я должна сказать…
— Иди. Сюда.
— Черт! Нет! — Меня выводит из себя эта его неполебимая уверенность, что я покорюсь! Подчинюсь!
Понятно, что она обоснована, ведь до этого я покорялась, но всему есть предел!
Мой — наступил!
Отшагиваю назад, с опаской в глубине тревожно трепещущего сердца наблюдая за реакцией на свои слова.
С этого зверя станется просто встать и затащить меня опять под себя.
И мое “нет” для него вообще никаким аргументом не будет!
До этого же как-то обходился…
И об этом тоже надо поговорить, кстати!
Но сначала…
— Сначала объясни, что значат твои слова про жену?
— То, что я сказал, Лика, — невероятно терпеливо отвечает Сандр, не двигаясь и продолжая мерно, с явным кайфом, выдувать дым в потолок, — тебя это вообще никак не должно тревожить.
— Но меня тревожит! И вообще… Меня все тревожит!