В лапах зверя
Шрифт:
— Привет, Урал, — коротко здороваюсь я, глядя в прямо в объектив камеры, расположенной сверху, над глухими воротами.
Особняк Урала, здоровенный бронированный прыщ на яркой зелени поля, просматривается со всех сторон.
И простреливается.
Не подойдешь незаметно.
Подъездные пути блокированы, конечно, никто лишний не прискачет. Но и осаждать этот гребанный кусок шизофренических девяностых — неблагодарное дело.
Там, сто процентов, запасов еды, воды и оружия на пятьдесят
Если бы мы хотели тупо достать его обитателей, не важно, живыми или мертвыми, то вопрос бы не стоял.
Достали бы.
Распотрошили бы эту консервную банку чем-нибудь тяжеловесным, только и всего.
Но там моя девочка.
И рисковать ею еще больше…
Ну его нахуй.
Именно потому я стою перед глухими воротами один… Верней, хотел один.
Но Петрович, чтоб его, слишком ревностно относится к своим обязанностям. И потому торчит рядом, постоянно пытаясь вылезти вперед и ненавязчиво отжать меня себе за спину.
— Пса своего отгони, — хрипит Урал, — и заходи.
— Девочку отпусти сначала, — торгуюсь я, тяну время.
— Ее тут нет! — рявкает Урал недовольно, — ищи там, где потерял!
— Она здесь, — холодно парирую я, — женушка моя маякнула.
На той стороне ледяное молчание, а затем затейливый мат. Полминуты слушаю, как кроет Урал всех баб оптом и свою наркоманку в частности, а затем прерываю, напоминая о себе:
— Урал, ты же в курсе, что она — дочь Сурена? Ты своих людей предупредил, что они последние часы землю топчут?
Урал молчит.
А я специально погромче говорю, так, чтоб слышал не только Урал перед монитором, но и его люди за забором, и те, кто рядом с ним сидят и слушают наш разговор.
Вношу разлад в ряды противника, блять.
— Можем все решить, Урал, она — выйдет, а я — зайду. Тебе же она не нужна. Зачем лишняя кровь?
В ответ слышу хриплый смех Урала:
— Просчитался ты, супер-мальчик. Мне лишняя кровь очень даже нужна. Не лишняя она нихера.
Меня леденят отчетливые нотки сумасшествия в его голосе, но вида не подаю. Стою, щурюсь в камеру.
Рядом Петрович поглядывает на электронные часы с всплывающим на экране текстом. Я жду отмашки, момента, когда находящийся в доме казачок, спрятав в надежное место мою девочку, откроет его людям дверь.
Обесточить дом, чтоб вырубить полностью камеры и сигнализацию, он вряд ли сможет, тут определенное везение требуется, а вот дверь для прислуги открыть — запросто. Правда, после этого у нас останется всего пара минут, чтоб попасть в дом и устроить там диверсию.
Но люди Петровича, сплошь спецы с боевым опытом, должны справиться.
План не то, чтоб хороший…
Херовый, если быть откровенным план.
Но другого нет.
И то хорошо, что Петрович, на редкость параноидальный
Не факт, что это пригодилось бы когда-то… На всякий случай. А случаи, как говорится, бывают разные…
Когда моя жена начала намекать одному из водителей на секс, Петрович узнал об этом первым. И, посоветовавшись со мной, дал добро.
Я к тому времени уже окончательно перестал на Вику обращать внимание, и понимал, что, неугомонная дура в любом случае найдет себе приключения на жопу. И лучше этот момент контролировать. И она поспокойней будет, в полной уверенности, что мстит мне. И, может, чего скажет под влиянием момента. Мы тогда всей схемы Урала не понимали, так что любые возможности использовали.
Правда, Вика, как выяснилось, нихрена не знала о планах своего деда… А к парню Петровича прилипла, как пластырь, явно имея на него далеко идущие планы.
И утащила его с собой в этот склеп.
Совпадение, которое все и решило, в итоге.
Кошусь на Петровича, ожидая сигнала, когда можно будет завершать цирк.
Меня уже колотит всего от напряга, под броником пот течет по спине. И мысли только о том, что сейчас с Ликой. Успел ее Богдан спрятать? Ему там тоже непросто. Вика виснет на нем, как кошка на дереве, попробуй уйди.
И Лика… Как она?
Прошло уже больше трех часов с того момента, как ее прихватили люди Урала.
И, если с нее хоть волос…
На мгновение прикрываю веки, пережидая приступ бешенства. Неконструктивно. Плохо. Очень плохо!
Но я сейчас мало конструктивен.
Сломалась холодная машина Сандр.
В пыль разлетелась.
И вихрь, что на месте этой пыли остался, сейчас все, нахуй, сметет.
— Я эту сучку наизнанку выверну, — хрипит Урал, — а потом то, что осталось, упакую в коробку и папаше ее отправлю. Пусть полюбуется! Кусок говна! Думал, что я проглочу все, да? А я — нихуя! Я все помню!
— Урал, не надо в свои давнишние терки невиновных людей впутывать, — говорю я, — она вообще не при делах.
— А мне похуй, — смеется Урал, и смех его совершенно сумасшедший.
Он же двинулся полностью!
До меня только сейчас в полной мере доходит, что человек, с которым я разговариваю, просто ебанулся.
От него нельзя ждать адекватных реакций, с ним невозможно договориться.
Да я и не планировал, конечно, время тянул…
Но, если так… То жива ли моя девочка?
Может, он ее… Су-у-ука… Как держаться-то?
В этот момент Петрович смотрит снова на экран часов, поднимает на меня взгляд, моргает.