В ледяном аду
Шрифт:
— Из чего? — осторожно, боясь спугнуть удачу, спросил подрывник.
— Пошли, я покажу. — В голосе Ильи слышалась уверенность.
Ученые переглядывались, подозревая, что случилось именно то, о чем говорил Сазонов, — Илья спятил. Ну из чего можно изготовить плот на судне, сделанном из металла?
Шепелев вошел в надстройку.
— Фонарь! — тоном хирурга, требующего у ассистента скальпель, проговорил он и, не глядя, протянул руку.
В нее тут же вложили включенный фонарь.
— Открывайте! — Илья указал на металлическую дверь, которую
Ученый муж откровенно упивался мигом собственной значимости. Он придумал, как спасти жизнь себе и своим товарищам!
Скрипнули ржавые петли. Дверь отворилась. Свет фонаря заискрился на больших бутылях с питьевой водой.
— Вот! — горделиво проговорил Шепелев. — Каждая такая бутыль способна нести двадцать килограммов нагрузки. Выливаем воду. Из труб, уголков мастерим остов, привязываем к нему бутыли и делаем настил. Такая конструкция, конечно, не переживет шторм. Но, насколько я помню долгосрочный прогноз, такой беды в ближайшую неделю не предвидится.
Несколько секунд все молчали, переваривая услышанное. Затем мужчины бросились вытаскивать бутыли на палубу и выливать из них воду.
— С десяток бутылей оставьте, — резонно заметил Шепелев. — Надо же нам что-то пить.
Первоначальный энтузиазм пошел на убыль. Вскоре возникла проблема, каким образом крепить пустые бутыли к остову, связанному из обрезков труб и уголков. Но главное — задать директивное направление, частные проблемы решаются по ходу работы. К тому же, как оказалось, на борту плавучей тюрьмы имелось много нужных вещей. С первого взгляда они казалось бесполезными, однако люди, находящиеся в заключении, найдут достойное применение чему угодно.
Сазонов порыскал по кораблю и приволок целую охапку мешков, в которых обычно переносят строительный мусор. Они были не новые, их уже не раз использовали. Но ученые смогли вдохнуть в них другую жизнь. Они заталкивали в мешки пустые бутыли, завязывали горловины. В результате получались готовые понтоны, которые и крепились к остову.
Для устройства настила умельцы использовали части мебели, столешницы. На палубе вовсю шла работа. Трещали столы, от которых отламывали ножки, буфеты, раздираемые на составные части.
Шепелев улыбался. Он сумел в минуты отчаяния дать людям работу и надежду на спасение. Теперь уже никто так тревожно не воспринимал тот факт, что еще одна ступенька лестницы в носовом трюме скрылась под водой.
— Какой груз выдержит наш плот? — спросил Сазонов у Ильи.
Подрывнику было жарко, он давно уже сбросил куртку, оставшись в хлопчатобумажном камуфляже и свитере.
— А ты сам посчитай, — предложил Шепелев. — Умножь количество бутылей на двадцать и получишь подъемную силу в килограммах.
— Так кто же их считал? — удивился Сергей. — Сколько влезало в мешок, столько и пихали.
— Я считал. — Илья усмехнулся.
— И сколько же?
— Достаточное количество, — прозвучало в ответ.
Глава 10
— Вот и
— Я подтверждаю слова командира, — сказала Катя.
Нагибин стоял у панорамного окна моторной яхты. За стеклами простирался антарктический пейзаж. Саблину казалось, что там не реальность. Просто перед ним и его товарищами кто-то установил огромный плазменный экран.
Федор Ильич глубоко вздохнул и заявил:
— Я вам верю. Услышал бы от кого другого, сказал бы: чушь несусветная.
— Мы своими глазами видели гитлеровскую субмарину, бортовой номер… — начал Виталий.
Нагибин махнул на него рукой.
— Я же сказал, что верю, но докладывать о вашем открытии пока никому не собираюсь. Во-первых, долго придется отчет писать, во-вторых, не хочу прослыть самым сумасшедшим контр-адмиралом на всех флотах. Про меня и так всякие легенды рассказывают, к которым я не имею никакого отношения. К тому же у нас есть задание, которое никто не отменял.
Шинкевич, сидевший вместе с другими за журнальным столом, хмыкнул и запустил ладонь в свою полярную бороду.
— А если ученых удерживают на этой самой нацистской базе? — спросил Зиганиди.
— Не думаю. У меня имеется другая информация, — отрезал Нагибин. — Даже если ваша база реальность, а не кинематографические декорации, ею мы займемся позже. Главное сейчас — освободить людей, если они живы, и спасти оборудование. Прокололся ты, Боцман! — Нагибин намеренно назвал каплея по флотской кличке, что делал чрезвычайно редко. — Надо было притащить с этой гитлеровской субмарины шифровальную машину «Энигма» или какой-нибудь другой сувенир на память. Тогда у нас имелись бы доказательства.
— Не видел я там никакой «Энигмы». Но вот портативное пианино было, и ноты на нем лежали сорок третьего года выпуска.
— Зрительная память у тебя хорошая, и наблюдательность тоже, — проговорил контр-адмирал. — Почему же никто из вас не попытался разобраться в том, каким именно образом остановился дизель на электростанции в Лазаревской?
— Он же не новый. Двадцать пять лет стоял на консервации, вот и накрылся медным тазом, — попытался заступиться за боевых пловцов Шинкевич.
— А тебя, Каспар Францевич, я не спрашиваю. Твое дело их возить. Ты водителем у меня работаешь.
— Служу, Федор Ильич, — поправил Шинкевич. — Работаю я, когда туристов вожу, да и в таком случае успеваю для вас проворачивать всякие дела.
— Извини, погорячился, но в наш разговор не встревай. — Нагибин отвернулся от окна. — А мне кажется, что тут вредительство, диверсия. Забыли, как сами титановую стружку в систему охлаждения ледокола запустили?
Шинкевич удивленно посмотрел на своих новых друзей. Он был ни ухом ни рылом не причастен к истории, случившейся в Арктике.
— Вскрытие покажет, товарищ контр-адмирал, — отозвался Саблин. — Среди нас нет мотористов, да и время поджимает, некогда силовой установкой заниматься.