В лесах (Книга 2, часть 4)
Шрифт:
* * *
Поехала в Шарпан Манефа. Все провожали ее, чин-чином прощались. Прощалась и Фленушка; бывшие при том прощанье, расходясь по кельям, не могли надивиться, с чего это Фленушка так расплакалась - ровно не на три дня, а на тот свет провожала игуменью.
Постояла на крылечке игуменьиной стаи Фленушка, грустно поглядела вслед за кибитками, потихоньку съезжавшими со двора обительского, и, склоня голову, пошла в свою горницу. Там постояла она у окна, грустно и бессознательно обрывая листья холеных ею цветочков. Потом вдруг выпрямилась во весь рост,
– Марьюшка! Мигом явилась головщица.
– Ну что?
– быстро спросила у ней Фленушка.
– Да ничего,- брюзгливо ответила Марьюшка.
– Саратовец где?
– А пес его знает,- огрызнулась головщица.- Пришита, что ль, я к нему?.. Где-нибудь с Васькой шатается. К нему приставлен...
– Оба провожали матушку. Куда же теперь пошли? Поговорить надо,- молвила Фленушка.
– Ты все про то?
– сквозь зубы процедила Марьюшка.
– Нешто покинуть?
– с живостью вскликнула Фленушка.
– По-моему, лучше бы кинуть. Ну их совсем!..- молвила головщица.
– Столько времени ждала я этого дня, да вдруг ни с того ни сего и покину... Эка что вздумала!- сказала Фленушка. Пробурчала что-то головщица и села к окну.
– Так ты на попятный?
– вскочив со стула, вскликнула Фленушка.- Про шелковы сарафаны забыла?.. Про свое обещанье не помнишь?..
– Ничего не забыла я ни на капелечку, а только боязно мне,- молвила Марьюшка.- Ты особь статья, тебе все с рук сойдет, матушка не выдаст, хоша бы и Патапу Максимычу... А мне-то где заступу искать, под чью властную руку укрыться?..
– И тебя не выдаст матушка,- молвила Фленушка,- Поначалит, без того нельзя, да тем и кончит дело... А сарафан хоть сейчас получай. Вот он сготовлен. И вынесла из боковуши шелковый Парашин сарафан, всего раз надеванный, и, подавая его Марьюшке, с усмешкой примолвила:
– Невестины дары принимай. Глаз не сводила с подарка головщица, но не брала его.
– Примай, не ломайся,- сказала Фленушка, суя сарафан Марьюшке на руки.
– Ох, уж право не знаю, что и делать мне,- колебалась головщица.- И сарафан-от вишь светлый какой, голубой... Где надену его, куда в таком покажусь?.. Нешто у нас в мирские цвета рядятся?..
– Придет твое время, и в цветном будешь ходить,- молвила Фленушка.- Что саратовец-от!.. Какие у вас с ним речи?
– Ну его ко псам окаянного!
– огрызнулась Марьюшка.- Тошнехонько с проклятым! Ни то ни се, ни туда ни сюда... И не поймешь от него ничего... Толкует, до того года слышь, надо оставить... Когда-де у Самоквасова в приказчиках буду жить - тогда-де, а теперича старых хозяев опасается... Да врет все, непутный, отводит... А ты убивайся!.. Все они бессовестные!.. Над девицей надсмеяться им нипочем... Все едино, что квасу стакан выпить.
– Не горюй!- хлопнув по голому плечу головщицы, молвила Фленушка.- Только б поступить ему к Петрушке непутному, быть тебе на то лето за Сенькой замужем... Порукой я... Это пойми... Чего я захочу - тому быть... Знаешь сама.
– А у самой
– Не вороши!.. Не твоего ума дело!
– заревом вспыхнув, вскликнула Фленушка.- Наше дело иное... Тебе не понять...
– Мудрено что-то больно, Флена Васильевна,- промолвила головщица.
– А коль мудрено, так и речей не заводи,- сказала Фленушка и вдруг, ровно туча, нахмурилась, закинула за спину руки и стала тяжелыми шагами взад и вперед расхаживать по горнице. Глаза у нее так и горели.
– Что ж теперь делать?
– после долгого молчанья спросила головщица.
Ровно ото сна пробудилась Фленушка. Стала на месте, провела рукой по лицу и, подсев к столу, молвила:
– Невесту сбирать, наряды и все добро ее в чемоданы класть.. Самое позову, без нее нельзя. Петрушка вечор за делами поехал: в Свиблово попа повестить, в Язвицы лошадей нанять, в город на первы дни молодым квартиру сготовить. Завтра поутру воротится. Пообедавши с женихом да с твоим непутным саратовцем, в Ронжино навстречу ямщикам он поедет. Приданое туда отвезут, этой же ночью надо его передать... Мало погодя с Парашей на Каменный Вражек пойдем. Тут ее у нас отобьют неведомые люди... Смекаешь?.. Мы с тобой теми ж стопами домой... В набат ударим, содом поднимем - ухватили, мол, Парашу, люди незнаемые. Рожи-де в саже, шапки нахлобучены - не смогли признать, кто такие... Смекаешь?..
– Смекаю,- кивнув головой, сказала головщица.
– Ловко ль придумано?
– после недолгого молчания спросила Фленушка.
– Ловко-то ловко, Флена Васильевна, да не было б нам за то колотушек?молвила Марьюшка.- Да что колотушки? Беда еще не велика. Хуже бы не было...
– Ничего не будет, не проведают. Увидишь!.. Что я задумала, тому так и быть...- с страстным порывом молвила Фленушка.
– Надо бы старицу какую, при ней чтоб отбили. Больше веры будет тогда. А то заподозрят, пожалуй,- говорила Марьюшка.
– Дело!..- с живостью вскликнула Фленушка.- Спасибо, Маруха, за добрый совет. Так и сварганим... Только уж нашим ребятам тогда в самом деле сажей придется рожи-то мазать.
– Пущай их намажутся,- молвила в сердцах головщица.
– Можно будет двух либо трех стариц прибрать: матушку Виринею, Ларису, из девок кое-кого... Побольше бы только нас было. Чем больше, тем лучше,- сказала Фленушка.
– Правда,- сказала Марьюшка,- больше народу меньше ответу.
Уладив дело с головщицей, позвала Фленушка Парашу.
– Ну, невеста наша распрекрасная! Давай приданое складывать,- молвила она, выдвигая середь горницы чемоданы.
Во все лицо улыбнулась Параша, вздохнула раза два и сказала:
– Боязно ему.
– Кому?
– спросила Фленушка.
– Да Василью-то Борисычу,- ответила Параша.- Сейчас говорила с ним через огорожу Бояркиной обители. Оченно опасается.
– Дурак!..- молвила Фленушка. И стала укладывать пожитки Парашины.
– Деньги есть при тебе?
– спросила она Парашу.