В лето 6454

Зинухов Александр

– Огонь!

Ударившись о борт ладьи, заряд разорвался, превратив ладью в большой костер.

– Огонь! Огонь!
– снова и снова кричал Вакула.

И река горела, и не было спасения! Густой черный дым на какое-то время скрыл из виду ладьи; когда он рассеялся, все увидели обгоревшие остовы лодок. Людей видно не было.

Победа не радовала. Всего полтора десятка зарядов потребовалось для того,

чтоб уничтожить сотню людей, которые только что были живы, гордились своей силой, умом, красотой, а теперь, превращенные в уголь, плыли по реке.

Вакула вспомнил рассказ Диогена о гибели Содома и Гоморры. Он показывал ему выписку из древней летописи, где говорилось: "...пустил господь камни горящие и потопил их..." Содом и Гоморра погибли от такого же оружия, которым сейчас владел Вакула. "Ум человеческий развращен, и сердца наши слепы", - говорил Диоген. Любые достижения человеческого ума оборачиваются во зло людям. Никто не хочет увидеть в "огне" только оружие для разрушения.

Скоро, сменив ладью на коней и уложив трубы и заряды на повозки, подошел маленький отряд к Коростеню. В лагере было неспокойно. Свенельд, потрясенный гибелью сына, не выходил из своего стана. Святослав после гибели Сунильды замкнулся в себе и все реже появлялся в шатре у матери. Они становились чужими людьми. Ольга осталась одна со своим горем и своей надеждой.

Той же ночью Ольга перевезла к себе в шатер больного Якуну.

– Что с тобой?
– спрашивала она у старика.
– Может, болит где?

– Ничего у меня не болит, - слабым голосом отвечал Якуна.
– Сломался я, душа задыхается в старой клетке.

Ольга как могла утешала старика, но он не слушал ее.

– Я сделал все, что ты приказала, - тихо, одними губами говорил он. Обменял веру на "греческий огонь" и привез тебе. Я знаю его силу Коростень будет взят.

– Ты видел Мала?
– спросила княгиня.

– Видел. Он ничего, только сильно опечалился, когда узнал, что ты хочешь взять Коростень. Просил спасти сына Добрыню.

Старик надолго умолк. Он лежал с закрытыми глазами, пугая Ольгу своей неподвижностью.

– Прощай, Прекраса!
– сказал он, усилием воли открыв глаза.
– Не хочу ждать смерти. По нашему старому обычаю пойду сам ей навстречу.
– Он глубоко вдохнул воздух и задержал дыхание. Все было кончено.

Тело

Якуны еще не успело остыть, когда десяток огненных игл, пронзив тьму, вонзились в стены Коростеня, растекаясь огненной жижей по камню. Ольга видела, как они возникали на холме, расположенном за болотом, пролетали больше двух тысяч шагов и взрывались в граде. Она, оцепенев, сидела на стуле перед шатром, не замечая, как руки ее все сильнее сжимают пушистое тельце кошки, приблудившейся недавно к лагерю. Животное, взвизгнув, вонзило коготки в ее руку. Ольга пришла в себя. Траурным костром полыхал Коростень. Кровавую тризну справляла она, окончательно похоронив свое прошлое, а в нем Вещего Олега, Якуну, Игоря и даже Мала. Теперь ничего нет, как нет девочки Прекрасы и женщины по имени Ольга, а есть только Великая княгиня, которая в крещении получит имя Елены. Она услышала чьи-то тихие шаги. Это был Асмуд.

– Любуешься, - усмехнулся он.
– Вот пришел высказать восхищение твоим умом. Ты не только великая, но и мудрая.

В его узеньких глазках плясали огоньки пожара.

– Только ты забыла об одном.

– О чем ты?

– Что, если люди узнают, какой ценой взят Коростень?

– Чего ты хочешь?
– нетерпеливо спросила Ольга.

– У Свенельда погиб сын, Мистиша, он хочет отомстить...

– И тогда вы будете молчать?

– Да. Отдай ему Вакулу и его людей, а мы будем молчать и что-нибудь придумаем, например, как с помощью птичек ты сожгла Коростень.

– Пусть берет, - коротко произнесла Ольга.
– Уходи!

– Истинно государственный ум, истинно...
– забормотал Асмуд и неслышно исчез.

Утром Святослав привел к ней Добрыню. Старейшина Фарнгет, когда город загорелся, спрятал его в пещерах над рекой, где мальчика отыскали дружинники Святослава. Добрыня смело посмотрел на княгиню, и в этом взгляде Ольга узнала Мала.

– Мамкина кошка нашлась!
– вдруг закричал он, указывая пальчиком на голубого зверька, свернувшегося на коленях княгини.

– Возьмешь мальчика к себе, - холодно посмотрев на Святослава, сказала Ольга.

Когда они выходили, Ольга вдруг поняла, что они братья и чем-то напоминают отца.

* В Густинской летописи древлянский князь Мал назван сыном Нисскиным.