Шрифт:
Александр Зинухов
В лето 6454
Древляне же спросили: "Что хочешь от нас? Мы рады дать
тебе мед и меха". Она же сказала: "Нет у вас теперь ни
меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немного: дайте мне от
каждого двора по три голубя да три воробья. Я ведь не хочу
возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то и
прошу у вас этой малости". Древляне же, обрадовавшись,
собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали
к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: "Вот вы и
покорились уже мне и моему дитяти.
завтра отступлю от него и пойду в свой город". Древляне же
с радостью вошли в город и поведали обо всем людям, и
обрадовались люди в городе. Ольга же, раздав воинам - кому
по голубю, кому по воробью, - приказала привязывать
каждому голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие
платочки и прикрепляя ниткой к каждой птице. И, когда
стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить
голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои
гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи. И так
загорелись - где голубятни, где клети, где сараи и
сеновалы. И не было двора, где бы не горело. И нельзя было
гасить, так как сразу загорелись все дворы...
Из "Повести временных лет"
1. ЗНАМЕНИЯ
"...в лето 6454..." [946 г. н.э.; далее все цитаты по изданию "Повести временных лет" по Лаврентьевской летописи 1377 г.] были в Древлянской земле знамения страшные. В сечне вдруг загремел гром, и появились в небе три огненных столба, один из них вскоре превратился в небольшой, изменчивой окраски шар. Покружив над коростенским торжищем, что за рекою Уж, он разорвался на бесчисленное количество огненных брызг, испепеливших городище и всех, кто там был. Коростенские мальчишки, рывшиеся на пепелище, часто находили желтые капельки янтаря, привозимого гостями [гость - купец (древнерус.)] с берегов Варяжского моря, оплавленные серебряные монетки из арабских стран и другие следы былого торгового величия.
Когда сошел снег, неизвестно откуда налетели полчища воронов, усеяв черно-сизыми телами леса близ Коростеня. Вместе с их траурными голосами вошла в каждый дом тревога. Тогда собрались старейшины и решили обратиться к ведунье. Старая ведунья, издавна живущая при дворе князя Мала, высыпала в огонь магнетический порошок, вдохнула розоватый дым и предрекла голод и смерть от вулканова горшка. Старейшины не знали, что такое вулканов горшок, зато хорошо знали голод и смерть, поэтому по обычаю ведунью, предварительно связав ей руки, бросили в реку, быстро и жадно поглотившую тщедушное тело.
Старейшины принесли в жертву богу солнца и неба черного бычка с белой звездочкой на лбу, прося отвести от древлян беду и покарать тех, кто замышляет против них дурное.
– ...злой лик, злой взгляд, злой рот, злой язык, злые губы, вредный яд, - шептали они вслед за старейшиной Фарнгетом, - о, бог солнца Нисс [Нисса - древнеугр. "солнце"; о наличии древнеугрского компонента можно судить по названию города Искоростень; ср. марийский Йошкар-Ола], закляни их, испепели, высуши их злобный разум...
Но бог не услышал их просьбы.
2. И СТА ОКОЛО ГРАДА...
"...и ста около града...", надолго увязнув под каменной твердыней
– Будем ждать!
– пытаясь придать голосу твердость, сказала великая княгиня.
– Можете идти.
Первым, скрипнув новой кожей высоких сапог, вышел воевода Свенельд. Казалось, даже серебряные молоточки, висящие на его шейной гривне, прозвенели: "Не согласен".
За ним почти одновременно вышли из походного шатра княгини его сын Мистиша, воспитатель молодого князя Асмуд, начальник отряда озоров Якуна и князь Святослав. На мгновение долгий червневый закат заглянул в жилище княгини своим воспаленным глазом, порождая в душе беспокойство.
Мужчины ушли, но напряжение последних дней не оставляло княгиню. Взять Коростень приступом не удалось. Дружина Святослава потеряла треть, а дружина Свенельда четверть воинов. Еще одна такая попытка, и походу конец, а вместе с ним и ей, Ольге. Она прислонилась затылком к высокой спинке стула и задумалась. Иногда ей хотелось стать обычной бабой, ходить в простой холщовой рубахе, может быть, единственной, жить в полуземлянке где-нибудь на Подоле, рожать детей и быть битой мужем, грубым, но сильным, а самое главное, настоящим.
Усилием воли она отогнала эти мысли. Она княгиня. Великая княгиня и поэтому всегда и за все отвечает сама. Никто не может ей помочь, а как хочется опереться на сильную руку! Как хочется почувствовать себя слабой через чью-то уверенную силу, которая защитит, и все решит, и за все ответит.
Она невесело усмехнулась и снова вспомнила вчерашний разговор с Якуной. Он был одним из тех немногих людей, которым она доверяла.
Когда князь Олег привез ее из Плескова и обручил с недоноском Игорем, сыном Рюрика, Якуна буквально заменил ей отца. Девочка-жена со славянским именем Прекраса играла куклами, сделанными его руками, заслушивалась страшными сказками, которых Якуна знал множество, а ложась спать, брала ручонками его огромную руку. Теперь он больше чем отец, потому что знает ее тайну, горькую тайну взрослой женщины.
Ольга вспомнила его слова:
– Когда мы ходили под Царьград с князем Игорем, не греки побили нас, а "греческий огонь". Страшное оружие, подобное гневу Перуна. Если достанем его, возьмем Коростень.
– У меня сильное войско, - возразила она, - а голод сам откроет ворота.
– Осада равнозначна поражению. Погубим людей и потеряем время. Ходят слухи, что ты из-за древлянского князя Мала не хочешь брать Коростень.
– Кто распускает их?
– Ты же знаешь, люди Свенельда. Не возьмешь град, погибнешь, а с тобою и весь род князей славянских, правивших Русью.
Беспокойство давно перешло в тревогу, железными пальцами сжимая виски, доводя до безумия. Единственное средство - купание в реке. Летом и зимой, в любую погоду, она прибегала к нему, поэтому, где бы ни появилась княгиня, слуги первым делом строили купальню.
– Сунильда!
– позвала она сенную девку.
Та неслышно появилась из-за перегородки, отделявшей спальные покои княгини от остального помещения.
– Купаться!
– повелительно сказала Ольга и легко встала со стула.