В логове львов
Шрифт:
Уиндерман задумчиво кивнул.
– Такого рода предложение руководители племен могут принять, хотя отвергли бы любой план, предусматривающий их подчинение приказам Масуда.
– Есть какой-то один такой руководитель, чье сотрудничество особенно необходимо для создания альянса?
– Есть. На самом деле даже двое. Джахан Камиль и Амаль Азизи. Оба они пуштуны.
– В таком случае я бы послал нашего агента под прикрытием с целью убедить этих командиров сесть за стол переговоров с Масудом. Когда он вернется с документом, под которым будут стоять три подписи, мы отправим им первую партию пусковых установок ракет типа «земля – воздух». А дальнейшие поставки будут зависеть от того, насколько продуктивной окажется тренировочная программа.
Уиндерман отложил в сторону
– Все это очень близко к идеям, какие приходили в голову мне самому, – сказал он.
Эллис понял: он уже прикидывает, как приписать всю заслугу за разработку плана исключительно себе. Уже завтра утром он будет утверждать: «Мы придумали схему возможных действий вчера за обедом», но в письменном отчете подчеркнет: «Специалист по работе под прикрытием признал мою схему осуществимой».
– В чем может заключаться риск попытки осуществления такого плана? – спросил он затем.
Эллис задумался.
– Если русские захватят нашего агента, они получат значительные пропагандистские преимущества, огласив на весь мир предпринятые нами тайные действия. Сейчас у них в Афганистане возникло то, что в Белом доме принято называть «проблемой положительного имиджа». Даже их союзники в Третьем мире с откровенным неудовольствием восприняли советское вторжение на территорию небольшой и крайне отсталой страны. Их друзья, а мусульмане в особенности, склонны отдавать свои симпатии афганским повстанцам. Русские опираются в своих оправданиях на то, что так называемые борцы за свободу – это обычные бандиты, которых вооружает и финансирует ЦРУ. И они будут в восторге, если смогут доказать это, поймав реального шпиона из ЦРУ непосредственно в Афганистане, где и заставят его предстать перед судом. В масштабах глобальной политики, насколько я понимаю, это принесет нам крупный ущерб.
– И каковы же шансы, что русским удастся схватить нашего человека?
– Они невелики. Если им не под силу поймать Масуда, то с чего бы им легко вычислить и перехватить агента под прикрытием, посланного для встречи с Масудом?
– Это хорошо. – Уиндерман загасил сигарету в пепельнице. – Я хотел бы, чтобы таким агентом стали вы.
Эллиса он застал врасплох. А ведь мне следовало предвидеть, к чему в финале придет разговор, подумал он, но меня слишком захватили размышления над путями достижения поставленной цели.
– Я больше не выполняю такого рода заданий, – сказал он, но его слова звучали неубедительно, поскольку уже зародилась мысль: я наверняка смогу встретиться там с Джейн. Я непременно встречусь с Джейн!
– Я разговаривал по телефону с вашим боссом, – сказал Уиндерман. – По его мнению, задание в Афганистане может стать для вас достаточно интересным, чтобы вернуться к активной деятельности.
Значит, его поймали в расставленные силки. Белый дом пожелал добиться значительного успеха в Афганистане. Они обратились в ЦРУ с просьбой выделить для них агента. ЦРУ же давно стремилось вернуть Эллиса к полевой работе, и там посоветовали предложить миссию Эллису, подозревая или точно зная, что перспектива новой встречи с Джейн станет для него почти непреодолимым соблазном.
Эллис терпеть не мог, когда им так цинично манипулировали.
Но он отчаянно хотел теперь отправиться в долину Пяти Львов.
За столом воцарилось продолжительное молчание.
– Так вы согласны или нет? – нетерпеливо спросил затем Уиндерман.
– Я еще над этим подумаю, – ответил Эллис.
Отец Эллиса тихо отрыгнул, извинился и сказал:
– Было очень вкусно.
Эллис оттолкнул от себя тарелку с вишневым пирогом, увенчанным шапкой взбитых сливок. Впервые в жизни ему приходилось контролировать свой вес.
– Действительно, очень аппетитный пирог, мама, но я уже наелся до отвала, – извинился он.
– Никто больше не ест, как в былые времена, – отозвалась мать и начала убирать со стола. – А все потому, что люди повсюду перемещаются на автомобилях.
Отец отодвинул свой стул и поднялся.
– Мне нужно изучить кое-какие цифры.
– Ты так до сих пор и не
– Никто не сможет позаботиться о твоих деньгах лучше, чем ты сам, – сказал отец. – Сам убедишься, когда заработаешь действительно много.
И он вышел из комнаты, направившись в свой кабинет, расположенный в полуподвале.
Эллис помог матери с уборкой. Семья переехала в этот дом на четыре спальни в Ти-Неке, штат Нью-Джерси, когда Эллису было тринадцать лет, он помнил подробности переезда, словно все было только вчера. Они ведь очень долго ждали возможности переселиться сюда. Дом возводил отец. Очень медленно, потому что делал это поначалу самостоятельно и лишь позже стал привлекать рабочих из своей разросшейся строительной фирмы, но трудились они в периоды затишья, а как только требовали интересы бизнеса, переходили на другие объекты. И даже когда они уже въехали, в доме оставалось множество недоделок. Не функционировало отопление, в кухне не успели оборудовать стенные шкафы, а стены не покрасили как следует. Горячую воду дали на следующий день, но только потому, что мама пригрозила в противном случае подать на развод. Разумеется, в итоге все было завершено, и Эллис, как и его брат с сестрой, получили по собственной комнате, где благополучно выросли. Дом теперь стал слишком велик только для отца с матерью, но Эллис надеялся, что они сохранят его. В нем всегда царила поразительно приятная атмосфера.
Когда они загрузили посудомоечную машину, он спросил:
– Мам, ты помнишь тот чемодан, который я оставил здесь, вернувшись из Азии?
– Конечно. Он хранится в стенном шкафу малой спальни.
– Спасибо. Мне бы хотелось посмотреть, что там лежит.
– Так отправляйся туда. Я сама закончу с посудой и уборкой.
Эллис поднялся по лестнице и вошел в крохотную спальню под самой крышей дома. Ее ныне использовали редко. На единственную узкую кровать навалили два сломанных стула, старенький диванчик и несколько картонных коробок с детскими книжками и игрушками. Эллис открыл стенной шкаф, достал оттуда небольшой черный чемодан из пластика, положил его на кровать, набрал цифровую комбинацию замка и поднял крышку. Пахнуло плесенью. Чемодан не открывали почти десять лет. Все оказалось на месте: медали, обе пули, извлеченные из него хирургами, армейское руководство под номером ФМ 5–13, озаглавленное «Мины-ловушки», фотография Эллиса рядом с его вертолетом, самым первым из нескольких. На снимке Эллис улыбался, выглядел очень молодым (о, дьявол!), худощавым и стройным. Была там еще записка от Фрэнки Амальфи: «Ты тот гад, который украл у меня ногу» – шутка отважного человека, а суть состояла в том, что когда Эллис осторожно расшнуровал башмак напарника и потянул его, вместе с обувью у него в руках оказалась ступня и почти вся нога, случайно отрубленная слетевшей с крепления лопастью вертолета. И часы Джимми Джонса, навсегда остановившиеся в половине шестого. «Лучше ты сбереги их, сынок, – сказал Эллису отец Джимми, вечно пьяный вдрызг, – потому как ты был ему другом, а я так и остался чужаком». И дневник.
Он перелистал его страницы. Ему требовалось прочитать всего несколько слов, чтобы припомнить подробности боя, целого дня или даже недели. Дневник он начал бодрым тоном, с восторгом от новизны впечатлений, от духа владевшего им увлекательного приключения, от переполнявшей его уверенности в себе, но затем постепенно в записи начали проникать разочарование, отрезвление, чувство опустошенности, отчаяния и даже самоубийственные настроения. Мрачные фразы оживляли в памяти сцены прошлого: «Эти чертовы арвины [8] не хотят даже вылезать из вертолета. Если они действительно стремятся спастись от коммунистов, то почему не идут сражаться?» Затем: «Капитан Джонсон всегда был законченным говном, как я полагал, но до чего же чудовищная смерть! Пасть от гранаты, брошенной одним из своих же солдат!»
8
Арвинами американцы называли военнослужащих армии Южного Вьетнама, сокращенно именовавшейся ARVN.