В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 3
Шрифт:
Но разве оно того не стоило, а, Джуниор? Разве достигнутая цель не оправдала все вложенные в неё средства и ожидания? Самая ценная и единственная в этом мире жизнь теперь находилась в моих руках!
Я держу твоё сердце, отмеряю частоту и силу ударов его пульсации, наматываю на кончики своих пальцев невидимую паутину твоего невесомого дыхания и ясно вижу то, что никогда не будет дано увидеть, прочувствовать и пережить ни одному жалкому смертному на этой треклятой планете. Это больше чем любовь, это страшнее, чем ненависть – это то, что делает меня бессмертным, но ещё более зависимым и ненасытным! Вбирать нервными окончаниями
Да, я одержимый психопат, больной на всю голову монстр, морально изуродованное чудовище! Я посмел присвоить себе чужую жизнь, взял то, что итак по праву принадлежало мне одному все это время и всегда. Мне не перед кем и не за что оправдываться! Я заплатил за это достаточно высокую цену и уж конечно я не буду просить прощения за те методы и способы, которыми я воспользовался и продолжаю пользоваться по сей день.
Хотел ли я именно этого? У кого-то могут возникнут по этому поводу вопросы?
Хотел, хочу до сих пор и буду хотеть!
Мечтаете ли вы о глотке воды, после долгой жажды, чистого воздуха – после смрадного помещения или о куске хлеба – после принудительного голода? Как долго без всего этого вы сумеете протянуть? Или что такого должно произойти, чтобы однажды ваше тело отказалось всё это принимать? Можно ли вообще всем этим когда-нибудь пресытиться и перенасытиться? Или я похож на неадекватного чревоугодника, который не знает меры и гребет всё под себя и в себя, пока не потеряет сознания или же не отдаст богу душу?
В том-то и дело. Я умею дозировать и ценить каждую секунду полученного удовольствия, смаковать каждую каплю твоей крови, боли и физического наслаждения! У меня нет никаких причин и поводов растрачивать столь драгоценный ресурс, как твоя жизнь, как и требовать от тебя незамедлительной платы с погашением полного долга за потерянные годы. Ты и являешься главной валютой данного долга! Как там говорилось в одном небезызвестном фильме – "Время не имеет значения – важна только жизнь!" Да, Эллис, твоя жизнь и ты сама!
Само понимание, что ты моя – вся, без остатка, до последней мысли и микроскопической молекулы своего тела! И ты тоже это прекрасно понимаешь, чувствуешь и осязаешь! У тебя больше нет и не осталось ни одного веского довода, чтобы вновь сбежать от меня – это всё равно что добровольно лишить себя прямого доступа к жизненноважному источнику своего существования. Уж если кто имеет полное право перерезать тебе кислород или сонную артерию, то только я. И теперь об этом знаю не я один, так ведь, Эллис?
От себя не уйдешь и не сбежишь. Эти нити ничем не разрубишь и не разорвёшь. Ты уже без этого никто и ничто. ТЫ БЕЗ МЕНЯ НИКТО! И в этом вся ценность данного союза. Мы имеем то, что никто не сумеет понять и оценить, и чего никогда не будет у других…
* * *
– Вы меня вызывали, господин… Мэндэлл?
Небольшая пауза (смотря для кого небольшая) в несколько очень медленных практически ленивых шагов от панорамного окна, мимо горки сквозного стеллажа к рабочему столу и креслу. Перед этим он как раз заканчивал разговор по телефону, а ты уже, как минимум минут пять стояла впритык у дверей его президентского кабинета, боясь сделать хотя бы ещё
– Ну раз ты в моём кабинете и тебя пропустили сюда через мою приёмную, выходит, именно я тебя сюда и вызвал.
С той же ленивой (если не показательной) "грацией" садится в кресло, откидываясь ровной осанкой на высокую спинку, но так и не удосужив вниманием своих совершенно не заинтересованных твоим присутствием глаз.
Сказать с твёрдой уверенностью, что это одна из его ежедневных игр, практически согласиться с тем, что и до этого он игрался с тобой. Правда, ты уже и не знаешь, что для тебя было бы лучшим и чего бы ты хотела на самом деле. Чтобы это и вправду оказалось всего лишь игрой или всё-таки его истинным и далеко не наигранным поведением?
Он продолжает смотреть на дисплей своего чёрного айфона где-то ещё секунд пять (достаточно долгих, чтобы вызвать в тебе очередной всплеск неприятного волнения с предсказуемым желанием опереться о массивную панель двери за твоей спиной, а то и вовсе куда-нибудь забиться, как можно подальше, чтобы никому не удалось выковырять тебя оттуда). Потом ненадолго откладывает мобильный на поверхность столешницы, и ты тут же начинаешь жалеть, что столько времени ждала, когда же он соизволит поднять на тебя свой милостивый взор. Предыдущий вариант оказался намного приемлемей его прямо нацеленного взгляда. Всё равно, что дождаться того неизбежного момента, когда твой палач наконец-то загонит несколько раскаленных игл тебе под ногти. Ощущения, надо сказать, равноценные. Мышцы непроизвольно сокращаются до срывающейся дрожи, в интуитивной попытке хоть как-то, пусть и до смешного немного, но загасить самый первый и самый острый приступ боли, а всё тело под одеждой мгновенно покрывается липкой испариной. Про остальное можно и не говорить.
Ступор? Оцепенение? Нестерпимое желание (не дай бог!) закрыть глаза и больше их не открывать (по крайней мере, ни в этом месте). В голове шумит и пульсирует обжигающими накатами отупляющей пустоты и усилившегося страха. Тебе всё труднее стоять на слабеющих ногах, как и сдерживать учащенное дыхание с острым желанием обнять себя за плечи защитным жестом. Но самое шокирующее из всего происходящего – он прекрасно видит и понимает, что с тобой сейчас происходит. Возможно даже что-то и чувствует, только ни черта не говорит, что тебе делать, как и не торопится облегчать твоё состояние хотя бы предложением куда-нибудь сесть.
Несколько минут в его головокружительно огромном кабинете, а тебе уже не терпится незамедлительно скончаться или, на крайний случай, впасть в глубокую кому.
Ты не видела его уже почти двое суток. Да ты и не думала, что вообще увидишь его на этой неделе (а то и в этом году). И что самое нелепое, ты никак не могла понять, что же было хуже в данном случае. Что его наказание будет заключаться в его открытом к тебе игнорировании, он перекроет для тебя все пути и доступы к себе, заставит мучиться в неведенье и сходить с ума от одержимой мании увидеть его хотя бы на несколько мгновений? Или что это окажется ещё более изощренным и не имеющим никаких аналогов сортом пытки от рук единственного в своём роде палача – Чёрного хирурга и таксидермиста мистера Дэниэла Мэндэлла-младшего?