В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 3
Шрифт:
Только мне так и не хватило для этого необходимых сил. Всё, что я сумел сделать – это вернуться в свою спальню и проторчать там несколько минут тупого выжидания.
Выжидания чего?.. Своего так называемого ответного наказания? Будто двадцать ударов ремнем было для тебя недостаточно.
Опять эти гребаные десятки – по одной на обе твои ягодицы.
Чем дольше я бил и сдерживал нарастающий аппетит, тем сильнее хотел реальной крови – разорвать тебя по-настоящему, вспороть кожу до мяса, а то и костей, сотворить одно из тех кошмарных и извращенных безумств, которые я периодически рисовал в своей голове на протяжении стольких лет. Сам не знаю и не понимаю, что же меня остановило и удержало. Что вынудило одернуть руку и наконец-то
Скорее всего я и проторчал в своей спальне столько времени, чтобы отдышаться и кое-как сбить эту подкожную лихорадку, затопившую меня изнутри своей выедающей ртутью одержимого вожделения. Пальцы то и дело сжимались в кулаки, кожа пылала так, словно её сожгло под солнцем, а твои фантомные пальчики и губы скользили по ней исцеляющими отпечатками, будто пытались снять своими прохладными ласками эту нездоровую дрожь и ломоту в костях. А я тупо стоял перед комодом с зеркалом, опираясь трясущимися руками о лакированную полку, и не открывал глаз. Хотя не знаю, что хуже – смотреть в собственное отражение напротив или продолжать видеть в пульсирующих пятнах живой тьмы твой настолько чёткий и нереально осязаемый образ. Мне даже не надо было тянуть к нему своих пальцев, я ощущал тебя в своей коже и на млеющих нервных окончаниях так глубоко и невообразимо сильно, как если бы касался тебя физически прямо сейчас. Но вместе с этим, ладони продолжало резать импульсными сжатиями каждого свершенного мною удара, с каждым последующим за ним машинальным сокращением мускулов и мышечным рефлексом сделать очередной взмах и захлёст.
Это было сильнее меня! Ты довела моё больное безумие до критической точки с возможным летальным исходом! Последняя грань? Предел? Ясное осознание того, что однажды, я действительно не сумею остановиться и тогда… Боже правый!..
Ты хоть можешь себе вообразить по какой опасной территории ты пыталась только что пройтись своими несколькими беспечными шажочками?
Когда ты уже наконец-то это поймешь и осознаешь, Эллис? Это не игра! И здесь задействованы лишь мои правила! Любая попытка их обойти, изменить и уж тем более переписать под себя, чреваты куда серьёзными последствиями, чем сегодняшние. У любого срыва есть лишь одна опасная сторона – его неконтролируемая неадекватность. Но когда страсти сходят на нет, мозг остывает вместе с эмоциями – расчётливый разум включает режим безапелляционного критического мышления. И тогда тебе остается только молиться и ждать. Прямо как сейчас. Ждать его возвращения и вынесенного им тебе вердикта с последующим исполнением окончательного приговора…
…Он специально не считал и не смотрел на часы. Он просто тупо ждал, когда успокоится, хотя бы процентов на тридцать – учитывая масштабы и причины случившегося, даже этого было невообразимо много. Он не мог, да и не имел никакого морального права возвращаться в подобном состоянии. Иначе он за себя не ручается, и тогда уже летальный конец попросту необратим.
Главное, не спешить! Даже если свербит под кожей и тянет со страшной силой преодолеть всё это грёбаное (специально проложенное им между вами) расстояние до тебя в несколько стремительных шагов.
Нет. Конечно же он вернется и обязательно сделает это очень медленно, не спеша и только с той расчётливой размеренностью, с которой воплощал в жизнь все свои действия и решения. Вначале заставит себя сесть в ближайшее кресло, пусть при этом его не будут слушаться ни ноги, ни всё перенапряженное до лихорадочной тряски тело. Просидит там столько, сколько понадобится для того, чтобы выровнять сбитое дыхание, нормализовать бешеное сердцебиение и свести на нет ту
На его лице не дрогнет ни один мускул, в заблокированном взгляде не скользнет ни тени эмоционального всплеска, даже если ты и не успеешь увидеть там что-либо вообще, торопливо опустив глаза и голову обратно к полу.
Молча, медленно подойдет к тебе, развяжет на дрожащих руках затянутые наручи кожаного ремня, не обращая никакого внимания на то, как тебя трясет (и едва ли от холода). И уже тогда развернет полотенце, накидывая мягкую ткань на твою выгнутую спину и исполосованные красными полосами ягодицы.
– Подняться сможешь? – не вполне уместный вопрос, на который он и сам прекрасно знал ответ. Хотя ты и попыталась убедить себя, что сможешь сейчас всё, даже чечётку станцевать. На деле же, не хватило сил даже на то, чтобы ответить или выдавить из горла нечто похожее на звук.
Разомкнуть дрожащие губки и стиснутые от боли челюсти, у тебя так и не получилось. Зато из глаз брызнули непроизвольные слёзы. Ответный рефлекс на мощный поток захлеснувших по самую макушку нежданных чувств и воскресшей с десятикратной силой боли (нет, далеко не физической).
– В туалет хочешь? Пить? Есть?
У тебя даже не было сил покачать головой. Вернее, ты ею и качала, вот только не совсем чётко и не понятно как – отрицая или же соглашаясь.
– Разберёмся потом. Когда сможешь говорить.
Всё это было и ни к чему. Он слишком хорошо знал тебя, чего ты на самом деле хочешь, чего ждёшь и на что надеешься.
Моя наивная, глупая девочка, перепуганная и притихшая в тёплых ладонях своего любимого птицелова ласточка. Что ты всем этим пыталась доказать и чего добиться? Что?
Дотянуться своими жадными пальчиками до его сердца, нащупать там что-то ещё, кроме каменных рубцов и огрубевших шрамов? А теперь плачешь, потому что оцарапалась до крови и загнала кучу заноз под ногти и в кожу? И кто же тебе в этом виноват? Прийти в логово голодного зверя без оружия, голой, беззащитной. Думала, он подпустит тебя к себе ближе, чем на выстрел из револьвера?
Откуда в тебе вообще взялась такая беспечная инфантильность? Забыть о чувстве самосохранения, забыть обо всех и вся, только ради импульсного порыва под давлением сорвавшего с тормозов безумия? Поставить на карту едва не собственную жизнь и ради чего? Чтобы оказаться вновь загнанной в угол? Там же, куда тебя изначально и определили?
Благодари бога, что твой Хозяин не оставил тебя в этом жалком положении ещё на несколько часов, а то и на полдня. Что он пришел за тобой сам, завернул в полотенце, взял на руки, прижал к груди, а не заставил ползти на четвереньках всё расстояние до твоей комнаты. Он бы сделал и это, даже не смотря на твоё состояние, как и ты бы выполнила его приказ и проползла каждый дюйм с футом оскальзываясь, спотыкаясь и постоянно падая на трясущихся руках и коленках. Считай это незаслуженным поощрением и щедрым смягчением его наказания.