В любви, как на войне
Шрифт:
Я ушла от него, когда за окном было светло, и в коридорах уже шастали горничные.
А мне было смешно, что все они думают, что наступило утро, когда на самом деле еще продолжается вчерашняя ночь.
Следующим вечером мы с Тони вели себя куда как примерно – гуляли, держась за руки, умеренно выпивали в разных барах, катались на пароме, а я все время думала о том, что ночью мы должны лечь в постель и наконец-то соединиться. Это заставляло меня нервничать, уж сама не знаю почему. Мне казалось, что секс все испортит.
После
Знаете, как это бывает, когда еще любишь своего мужа, и почти каждый вечер делаешь с ним любовь, и оба совершенно счастливы, хотя в этом уже нет той остроты первых дней. И это напоминает семейную трапезу по вечерам – картошка, сосиски, какие-нибудь консервы, баночка соленых огурцов, но все равно вкусно, хотя и без изысков.
Я чувствовала на себе приятную тяжесть нового тела, ощущала, как ходят под руками теплые холмики мужских ягодиц. Движение внутри меня было чуть замедленным, мирным и несущим покой, без той ярости, что сопровождает мои случайные совокупления с первыми встречными.
В два часа ночи я оделась, оставила беспламенный поцелуй на лбу Тони и сказала, что мне пора идти. "Я тебя провожу до номера", – решил вежливый Тони и тоже оделся. "Что ты, не надо!" – "Нет, Нет! Обязательно провожу". Мы вышли в коридор и Пошли мимо чужих дверей, откуда струился сон.
У меня начисто вылетело из головы то, что я обещала Кристофу прийти к нему в полночь. Ведь вещания даются для того, чтобы их не сдерживать.
Тогда я увидела его, стоящим у моей двери, то испытала тихий шок. Было ясно, что он пришел сюда не за хорошим делом. Он стоял как ошалевший кобель, поджидающий суку, и воздух вокруг был насыщен его злым возбуждением.
Несколько секунд я с трудом вырабатывала склеивала, сшивала свою улыбку, но она получилась жалкой и кривой. "Что ты здесь делаешь?" – задала я Кристофу вопрос, пригодный на все случаи жизни. "Жду тебя уже два часа", – просто ответил он. Все трое мы были похожи сейчас на персонажей дрянной комедии, и я засмеялась сухим, нервным, дрожащим смехом, от которого, верно, бьется тонкое стекло.
"Я, пожалуй, пойду, – сказал Тони. – Спокойной ночи". Я посмотрела на его холодное, отчужденное лицо, и сердце у меня сжалось от непонятной боли.
Мы остались с Кристофом вдвоем. Он приблизился ко мне, и я содрогнулась. На его бледном лице с такой исступленной страстью горели расширившиеся злые глаза, что я ни секунды не сомневалась – он может избить меня или изнасиловать прямо здесь и сейчас. "Сука!" – сказал он, вложив в это слово все, что мог.
Дальше было хуже. Он хлестал
– Что ты делаешь со своей жизнью, дурочка! – говорил он тихо и зло. (Лучше бы кричал.) – Это дерьмо, а не жизнь, и ты знаешь это. Ты швыряешься мужчинами, как непослушный ребенок игрушками. А я ведь мог бы полюбить тебя. Я молод, одинок, умен, обеспечен и знаю много чего о сексе. Чего же тебе еще?
В нем зрел и всходил, как на дрожжах, извечный Ч Длиннее ноги тем легче жизнь.
Лучшее место для мужчины ¦ на груди Д. Асламовой.
С таким лицом я пыталась стать депутатом Государственной Думы.
Голая правда
Даши
Асламовой. рналисти писатель, кандидата упутать Я сделаю Думу при |u"m. Я не да гнев самца, озадаченного прихотями женского вкуса. Он грубо схватил меня за руку.
– Ты гоняешься за деньгами? Но я никогда не платил женщинам за любовь!
– На что ты намекаешь? – я наконец обрела дар речи. – На то, что мне платят за секс? Убирайся!
– Ты сейчас пойдешь со мной в мою комнату! Немедленно!
– Нет! Я не люблю, когда у меня два мужчины за ночь. Я еще не приняла ванну, и на мне чужой запах.
Я улыбалась ему прямо в лицо. Он прижал меня к себе с такой яростью, что сделал мне больно. При этом он издавал нечто вроде рычания, – наверное, так рычат орангутанги, когда у них силой отбирают кокосовый орех.
– Ты обещала быть со мной сегодня, и ты будешь!
– Это правда. Я обещала и выполню свое обещание.
– Когда?
– Завтра. В полночь.
Я почувствовала, как ехидные незримые маленькие дьяволята захихикали вокруг нас.
– Поклянись!
– Черт с тобой! Клянусь!
– Я тебе не верю. Либо ты пойдешь со мной сейчас, либо мы больше никогда не увидимся.
– Нет.
– Прощай и будь проклята, – торжественно объявил он.
– Да пошел ты!
Он отпустил меня, и я перевела дух. Войдя в Свою комнату, я бросилась к телефону и набрала номер Тони. Включился автоответчик. "Тони, миленький! – заголосила я после сигнала. – Возьми трубку, умоляю тебя. Мне надо с тобой поговорить". Но Тони не отозвался. Мне почудилось, что я вижу перед собой его полное укоризны лицо. Мое сердце опьянело от внезапной влюбленности. Я должна его увидеть и вымолить прощение!
Я выбежала из комнаты и бросилась к лифту. Меня всю колотило. Господи! Только бы он открыл мне дверь! "Распутная кукла, продажная девка, последняя тварь! Вот ты кто! Ничего святого!" – твердила я себе и так сжимала кулаки, что острые ногти впивались в ладони.
И Тони открыл дверь на мой отчаянный стук. Когда я увидела его, неожиданно домашнего, в белом гостиничном халате, я упала к нему на грудь и заплакала от облегчения. Он некоторое время молча гладил меня по голове, а потом задал самый верный вопрос: