В любви, как на войне
Шрифт:
Бедный Тони! Если мы с ним сойдемся, я украшу его голову целыми зарослями рогов.
Я поставила пустой стакан на пол, встала и подошла к зеркалу. Какая порочная красота! Глаза, сожженные бессонницей и обведенные темными кругами. Искусанные губы с запекшейся кровью. Следы мужских зубов на шее. Сколько ночей я уже не сплю? Боже мой! Я исхудала и почернела, как заблудшая кошка, и прислуга в отеле при встречах со мной, стыдясь, отводит глаза. Но что же делать, если как женщина я поистине ненасытна!
Часы показывали пять
– Привет, сумасшедшая русская женщина! Мой самолет в полночь. Как насчет встречи в девять вечера?
– Не могу. Ребенок в это время ложится спать.
– А в половине десятого?
– Идет. Я приеду к тебе в отель.
Как только я положила трубку, раздался следующий звонок. От Тони, прилетевшего в Лондон.
– Что ты делала этой ночью?
– Тони, это что? Самый популярный вопрос сезона?
– Ты не ответила.
– Я пила в ночном клубе.
– Одна?
– За кого ты меня принимаешь? Конечно, с мужчиной.
Он помолчал. У него явно не хватило духу узнать подробности. И слава богу! Врать с похмелья я не умею.
– Я люблю тебя.
– Я тоже, милый, но у меня страшно болит голова. Я мечтаю о пиве.
– Ладно, я позвоню тебе днем.
В полдень я, как всегда, лежала у бассейна и размышляла о социальной и моральной ценности блуда. В сущности, я очень простая женщина. И моя беда лишь в том, что я ужасно люблю любовь. Мне нравится доставлять мужчинам удовольствие, и я не вижу в этом ничего дурного. Для меня это так же естественно, как поесть или поспать. Приписывать мне какую-то роковую власть над мужчинами попросту смешно.
В душе я остаюсь бесхитростной и неиспорченной. В мой ручей может окунуться любой мужчина – и богач, и бедняк, и умный, и глупый, и молодой, и старый, – лишь бы он мне приглянулся в данный момент. Я искательница счастья на коротких дистанциях. И удовольствие от секса в полной мере я начала получать только сейчас, в тридцать лет. По-видимому, женщина созревает для любви, только пройдя через всю интимность и через все отрицательные стороны брака.
Мои размышления на эту тему прервал подошедший управляющий отелем Алекс, с которым мы всегда мило раскланивались. Его внимательные глаза не упустили ни одного моего проступка. Как часто он ловил меня под утро, когда я крадучись возвращалась в свой номер с видом лисы, шкодившей всю ночь.
Алекс – ярко выраженный мужчина с безупречными манерами. У него счастливая наружность, неотразимая для женщин и неприятная для мужчин. Высокий и элегантный, он был бы хорош в костюме матадора. Глядя на его густые черные волосы и глаза, будто сделанные из голубого агата, я каждый раз мучилась вопросом, кого же он мне напоминает. Но если хочется что-то узнать, проще всего спросить, не так ли? Что я и сделала на этот раз.
– Алекс, в вас есть что-то знакомое
– Австралийский серб. Мои родители эмигрировали в Австралию.
Я улыбнулась от удовольствия.
– Теперь все ясно. Я обожаю сербов. Это самые красивые мужчины на свете.
Мы разболтались.
– Как ваш отдых? – спросил Алекс.
– Немного утомителен. Но ничего. Сегодня мой последний вечер в Гонконге. Завтра я уезжаю.
– Вы заняты сегодня?
– Почти нет. Только до одиннадцати вечера.
– Окажите мне честь выпить со мной сегодня шампанского в полночь.
– Охотно..
– Итак, до вечера.
Мы раскланялись. Бог мой! Какие манеры! Как в кино о жизни высшего общества.
В девять вечера я ехала в такси через сияющий Гонконг и думала только о том, как бы месячные не испачкали мое сказочно белое платье. Вот не везет! В последнюю ночь! Не могли потерпеть до завтра.
Гостиница Уродца оказалась не менее помпезной, чем моя, – с гобеленами, золотыми лифтами, космическими подсветками, орхидеями и райскими птицами. Говорят, в Гонконге лучшие в мире отели. И ведь правду говорят.
А теперь представьте себе минет на пятьдесят шестом этаже небоскреба. Ощущение приблизительно такое же, какое испытывает воздушный гимнаст, работающий с сеткой. Однажды глянул вниз, а сетки-то нет. Мы занимались этим второпях и вкратце, поскольку Уродца внизу ожидало такси, чтобы везти его в аэропорт.
На прощание он поцеловал меня в шею и сказал:
– В августе я собираюсь поплыть на своей яхте в Сен-Тропез. Поедешь со мной?
– Если смогу, милый, – ответила я, а про себя подумала: "В августе я даже не вспомню, как тебя зовут".
– Что ты будешь делать сегодня вечером, когда я уеду?
Я чуть было не брякнула в ответ: "Буду рыдать в подушку", но вовремя спохватилась. Нельзя так бессовестно эксплуатировать одну и ту же фразу.
– Меня пригласил на бокал шампанского управляющий отелем. Думаю, будет официоз и скука. Но из вежливости пришлось согласиться.
– Надеюсь, у тебя не будет ночью другого мужчины?
– Конечно, нет! У меня же месячные, – просто-Душно объяснила я.
– Ты невозможна! Могла бы из любезности солгать, придумать что-нибудь приличное.
– Что, например?
– Ну, нечто вроде: "Сегодня ночью я буду думать только о тебе!" – Собственно, что-то в этом духе я и собиралась Тебе сказать. Одно могу обещать тебе точно: я нусь тебе верна до двенадцати ночи. А там посмотрим.
И я выполнила свое обещание. В полночь я сидела с Алексом в баре, очень респектабельно пила шампанское и гадала, знает ли этот на редкость воспитанный, вышколенный человек слово "трахаться". И как он это делает, если делает вообще, – в галстуке или без галстука? Меня так и подмывало спросить, но я удержалась.