В магической тени
Шрифт:
Обе руки кладутся в центр "розы ветров", и неведомая сила толкает их, указывая нужное направление, а в голову приходит число - расстояние до разыскиваемого объекта.
Число было - пятьдесят. Значит, его содержат в Урцхене. В тюрьме Урцхена.
Вернувшись в реальный мир, гоэта быстро, но тщательно уничтожила следы октограммы.
Радовало, что некромант жив - заклинание поиска не сработало бы для мёртвого. Но надолго ли? Если в деле замешан инквизитор, Малису не поздоровится. Его нужно было спасти. Но как? Увы, Эллина
Всю обратную дорогу до гостиницы она напряжённо думала, перебирая варианты. Положение казалось безвыходным и оставалось таким вплоть до самого вечера, пока, уже готовясь ко сну, Эллина не вспомнила кое-что. Этому в училище не учили, более того, если бы узнали, что кто-то практикует, немедленно бы отчислили и поставили на учёт властей. А. может, и препроводили в руки следователя.
Риск? Безусловно, риск, потому что она знала об этом только в теории, от того же Малиса, и, что греха таить, из книг, в которые, заинтересовавшаяся его недомолвками, заглянула. Но оно того стоило - на кону стояли жизнь и здоровье близкого ей человека. А каждый день промедления мог обернуться новым витком пыток: ведь, судя по репликам Брагоньера, щадить любых тёмных он был не намерен.
Дождавшись самого глухого часа ночи, Эллина, как вор, выглянула в коридор и, захватив сумку, осторожно скользнула вниз по лестнице. Она надеялась не разбудить охрану и найти недостающие необходимые вещи внизу или на месте.
Сердце бешено колотилось от сознания того, что впервые в своей жизни она осмысленно шла на преступление.
Брагоньер позаботился о том, чтобы её охраняли: в холле гостиницы дежурили двое солдат. Ещё одного гоэта видела на лестнице, но он, к счастью, задремал на посту. Очевидно, она ценный свидетель, раз о ней так заботятся, позволяют жить за государственный счёт.
Прижимая к груди сумку, Эллина не сводила глаз с двух фигур, гадая, как бы их обойти. Они сидели у дверей в столовую и играли в кости. На полу рядом с ними стояла тарелка с куриными окорочками и какая-то бутылка, к которой они по очереди периодически прикладывались.
Уходить солдаты никуда не собирались, оставалось только отвлечь их, либо надеяться на счастливый случай. И он представился - один из караульных, зевая, погасил свечу и потащил товарища спать - "Всё равно здесь тихо, как в брюхе мертвеца".
Прижавшись щекой к перилам, гоэта прислушалась, не решаясь зажечь светляк. Но, вроде, всё было тихо. Наверное, солдаты устроились на кухне.
Выждав для уверенности ещё минут десять, показавшиеся ей вечностью, Эллина скользнула к двери и, отодвинув засов, выскользнула наружу.
Промелькнула мысль - вдруг кто-то задвинет его, как она тогда вернётся в номер, но гоэта отогнала её и быстрым шагом направилась в сторону выезда из города. Пешком, безусловно, дольше,
Сердце сжималось от каждого звука, от каждой тени, но Эллина шла, пересиливая себя.
Вот, наконец, и кладбище. Оно не принадлежит ни городу, ни окружающей долине, и на него можно беспрепятственно попасть.
Переждав традиционный ночной обход в тени стены последнего дома, Эллина практически бегом преодолела разделявшее её и ограду расстояние. Сначала перекинула сумку, затем кое-как перелезла сама, мысленно повторяя то, что должна сделать. Пожалуй, этого она боялась ещё больше, чем стражи - тёмного, непонятного и неприветливого мира, который мог не отпустить её.
На кладбище было тихо, как и положено быть тихо в доме мёртвых. Прижимая к себе сумку, гоэта шла по заснеженным дорожкам, вглядываясь в очертания могильных камней. Храмовый знак творился ей непрестанно, отгоняя души усопших.
Как молитву, Эллина повторяла: "Я пришла с миром, я не потревожу чужого покоя. Мир вашему праху!".
Наконец, она нашла подходящее место - ряд неприметных камней. Так хоронили преступников и тёмных, отдельно от всех, за аллеей сиротливо шелестящих по осени осин, у самой ограды. Определить его было просто - на каждом камне высекался знак какого-либо бога, а в начале и конце ряда в обязательном порядке ставился деревянный шатёр с частичкой воды из храмового пруда и свитком с молитвами.
Гоэта остановилась в самом начале ряда, положила руку на "домик бога" и помолилась небесным брату и сестре. Затем раскрыла сумку и достала моток верёвки. Её следовало обмотать вокруг себя и привязать к шатру.
В обязательном порядке на земле рисовались защитные руны.
Решившись, Эллина положила на ближайший камень прихваченные с собой дары - еду и горстку монет. Помедлила, но расцарапала ножницами руку. Капли крови упали на монеты, смешавшись со снегом.
Пока ранка не успела затянуться, гоэта начала читать призывное заклинание, путаясь и сбиваясь. Ей казалось, будто десятки глаз наблюдают за ней.
Тонкий голосок практически шёпотом напевал:
Луны свет и солнце - две половины,
Как кровь и земля, как злато и хлеб.
Ослепляющий свет с вечным мраком едины,
Вовеки веков един будет твой след.
Пусть тишина разверзнет объятья
И примет меня, новую путницу, в дом.
Пусть сняты границ будут заклятья,
И души на время покинут альков.
Всего на минуту, всего на мгновенье,
Ты ветром студёным пройдись по щекам.
Не дай мне испить чаши забвенья,
Но дай услажденье уму и глазам.
Замерев, гоэта ждала, гадая, правильно ли она всё сделала, правильно ли вспомнила.