В мире фантастики и приключений. Выпуск 3
Шрифт:
– Представьте, - сказал он тихо и печально, - я сам не знаю - для чего.
Меня поразил тон его голоса, на этот раз бесконечно искренний и трогательный.
– Я долго разыскивал вас, - продолжал он, - вы не оставили адреса… Я разыскивал вас, но временами мне казалось, что я разыскиваю не вас, а самого себя. После вашего посещения что-то изменилось во мне, что-то нарушилось. Казалось, вы что-то забрали у меня и унесли с собой. Не сразу я понял, что вы забрали и унесли - уверенность. Люди не любят ничего таинственного и загадочного. Для того много веков назад и возникло научное знание, чтобы освободить человечество от
– Совпадение, - прервал я его, - простое совпадение. Вы еще ищете доказательства? Но стали ли бы вы их искать всерьез, если бы кто-нибудь усомнился в вашей собственной реальности? Не ищите. Все равно вам не удастся убедить меня, что я самозванец или шутник.
Так кто же вы такой?
– А кто вы?
– Я астробиолог и писатель. Каждый читатель это может удостоверить. А кто может удостоверить, что вы не Ларионов, а тот, другой, кто возник вместе с игрой моего воображения? Кто это может удостоверить?
– Удостоверить?
– повторил я.
– Моя память. Ведь в памяти начинаются корни, истоки каждой личности, каждого "я". Откуда бы я мог знать все, что я познал и пережил до того, как прилетел на Землю?
– Могли вообразить.
– Нет, воображение и память - это не одно и то же. Я помню свое детство и юность. Они прошли не здесь, на Земле. Тысячи событий и обстоятельств хранятся в моей памяти. Вообразить можно вещь и даже чувство, но нельзя вообразить отца, мать, братьев, сестер, дедушку с бабушкой, создать из небытия тех, кто создал тебя. Как сейчас я вижу дом, через порог которого я впервые переступил.
– Где же этот дом?
– За много световых лет отсюда. У ворот текла река. А у окна стояло дерево. Возможно, оно и сейчас стоит там и ждет моего возвращения. Милое дерево моего детства. С его ветвей впервые для меня свистела птица. Я много бы отдал, чтобы еще раз услышать ее свист.
– То, о чем вы рассказываете, могло случиться и на Земле. Тут тоже есть дома, реки и деревья, на ветвях которых поют птицы.
– Вы хотите, чтобы я вспомнил то, чего не может быть на Земле? Но Дильнея очень похожа на Землю.
– Да!
– перебил он меня, словно утеряв нить нашего разговора.
– Меня не раз упрекали критики и читатели за это. Они обвиняли меня в бедности воображения.
– При чем же здесь вы?
– холодно сказал я.
– Дильнея - действительность, она бесконечно реальнее вас и ваших читателей. Вас не было на свете, а она существовала, вас не будет, а она будет продолжать свое бытие.
– Но вспоминайте, вспоминайте, - опять перебил он меня.
– Пока еще вы не вспомнили ничего такого, что могло бы переубедить меня.
– Я вспоминаю не для того, чтобы вас переубедить.
– А для чего?
– Для того чтобы самому понять и почувствовать нечто существенное… Бальзак - а
– Бальзак сказал это в ту эпоху, когда люди передвигались на лошадях.
– Тем удивительнее. Значит, он предвидел возможность победы над законами времени, места и расстояний!
– Эти законы остались незыблемыми.
– Для вас, земных людей. Дильнейцы же сумели освободить себя от их власти. Если бы это было не так, я бы не сидел в этом номере гостиницы вместе с вами.
– Опять вы принялись за свое! Упрямец! Вы вообразили себя Ларвефом, космическим странником. Я начинаю догадываться. Может, это психологический эксперимент. Может быть, вам захотелось узнать, как чувствует себя человек, находящийся вне власти законов времени, места и расстояния? По выражению вашего лица я чувствую, что я угадал.
– Если вы наблюдательны, как все представители вашей профессии, вы должны были бы заметить, что выражение моего лица слишком часто меняется.
– Я заметил. Но что из этого? Вы, по-видимому, очень впечатлительный человек.
– Прежде всего я не человек!
Гость рассмеялся:
– Меня восхищает ваше упрямство. Мы уже почти договорились. Я угадал, что вы психолог, поставивший на самом себе интересный опыт. А вы опять за свое… Вернемся лучше к вашему опыту. Меня он очень заинтересовал. Действительно, что должен чувствовать индивид, освобожденный от законов времени и пространства?
– Индивид? Вы употребили это слово не случайно. Значит, вы уже наполовину согласились с тем, что я не человек. Благодарю за маленькую уступку, но вам нужно сделать еще одно усилие и поверить в то, что я дильнеец.
– Ну, что ж, - сказал он.
– Я готов и на это… Я понимаю. Вам легче осуществлять свой эксперимент, если вам удалось убедить себя, что вы Ларвеф. Я не буду возражать.
Я готов вас слушать.
Я рассмеялся, рассмеялся искренне, от всей души.
– Значит, вы хотите, чтобы я усомнился в своей реальности? Дорогой мой, уж не вы ли мне подарили мое прошлое, всю мою жизнь, мой опыт, мои радости и страдания? Нет, давайте уж поговорим по душам. Я тоже хочу задать вам один вопрос. Откуда вы узнали о существовании Дильнеи и догадались, что существую и я? По правде говоря, это противоречит логике и здравому смыслу.
– Я все придумал.
– И вы хотите, чтобы я вам поверил? Шутник. Или еще точнее - игрок. Я возвращаю вам это ваше слово. Перестаньте разыгрывать меня. Говорите правду. На Дильнее правду ценят не меньше, чем на Земле.
– У правды есть одна особенность. Она одна. На свете не может быть двух правд. Правда одна.
Он вдруг замолчал. Потом поднялся с кресла, простился и вышел.
На этом кончился наш странный разговор.
Я не человек. Подобно Мельмоту, я в несколько мгновений могу очутиться, где мне угодно. По существу, каждый дильнеец - это Мельмот или гетевский Фауст. Человек, не знающий смерти, уже не человек. Наследственно-информационная память, подсказывающая молекулам и клеткам моего организма их сокровенное бытие, их верность себе, не боится энтропии, называемой людьми старением. Я буду вечно молод. Но еще Бальзак догадался, что это означает.