В мире фантастики и приключений. Выпуск 3
Шрифт:
Стал накрапывать дождь.
– Помнишь, Николай, - сказала девушка, - как мы попали под ливень на Елагином острове. Лило как из ведра. Мы стояли под деревом. Помнишь?
– Помню.
Разумеется, я не помнил, да и не мог помнить то, что было не со мной. Зачем же я сказал, что я помню? Не знаю. Желание не расставаться с девушкой было сильнее меня.
– Недавно я вспомнила о дне Черного моря.
– О дне Черного моря?
– удивился я.
– Почему?
– Странно!
– сказала Вера с упреком.
– Неужели ты и этого не помнишь? Мы же
– Помню, - сказал я неуверенным голосом.
И на какую-то долю секунды мне показалось, что я действительно помню этот эпизод.
В голосе девушки чувствовалась доброта, необычайная щедрость. Казалось, она дарила мне свое и чужое прошлое, прошлое, которое мне не принадлежало и не могло принадлежать, и я не в силах был отказаться от этого необыкновенного подарка.
– А помнишь, ты читал мне стихи какого-то старинного поэта. Мне запомнились они, и, если ты забыл, я тебе напомню.
– Прочти, - сказал я.
"Не я, и не он, и не ты,
И то же, что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешались черты".
– Не нужно, - перебил я Веру, - не стоит читать дальше.
– Почему, дорогой? Тогда ты любил повторять эти строчки.
– А сейчас не хочу.
– Почему же? От времени они не стали хуже.
– Не знаю, - сказал я, - почему они мне разонравились.
– А я знаю, - сказала она тихо.
– Почему?
– Потому что ты хотел измениться и все забыть, но тебе это не удалось. Ты остался прежним. Затмение прошло. И мы опять рядом. Я прочту только заключительные строчки. Можно?
– Читай…
Лишь полога ночи немой
Порой отразит колыханье
Мое и другое дыханье,
Бой сердца и мой и не мои".
– Не надо дальше читать, - сказал я.
– Почему?
– Меня удивляет, что кто-то другой, живший задолго до меня, написал обо мне.
– Нет, это написано не о тебе. Ты неповторим. И похож только на себя. Я долго искала тебя, но ты ведь исчез. И никто не знал, где ты. Все твои знакомые и друзья потеряли тебя. Только один из них почему-то смутился, когда я спросила о тебе, и ответил уклончиво.
– Кто?
– Профессор Иванцев.
– Почему?
– Не знаю. Он любит напускать на себя таинственность… Но я не успокоилась, а продолжала искать. Я думала, что ты улетел на Марс или на одну из космических станций. Но в Комитете Космоса мне сказали, что тебя нет в их списках. И все-таки я тебя нашла. И позвонила. Не знаю, какая причина заставила тебя настаивать на том, что ты меня не знаешь. Можно было подумать, что ты заболел амнезией, потерял память, но я сразу отвергла эту
Она посмотрела на меня. В больших серых ее глазах я увидел страх. Она, должно быть, боялась, что я снова буду настойчиво повторять, что я не тот, за кого она меня принимает.
– Нет, тот, - сказала она, словно угадав мои мысли, тот, а не другой.
Я рассмеялся и повторил запомнившиеся первые строчки стихотворения, которые она только что читала:
"Не я, и не он, и не ты,
И то же, что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешались черты".
– Не читай эти стихи, не надо!
– Раньше просил я, а теперь ты просишь.
– Эти строчки меня пугают. Все эти дни после нашей встречи в вестибюле гостиницы я жила как в страшном сне. Раза два или три мне в голову приходила нелепая и ужасная мысль, что от тебя осталась только оболочка, что ты действительно не ты, а кто-то другой, что, оставив прежней твою внешность, заменили твой внутренний мир.
– А что, если это правда?
– Нет, это неправда. Ты прежний. Все прежнее - и голос, и улыбка. Только что-то в глазах другое, не пойму что…
– На днях профессор Тихомиров сказал мне, что у меня лицо человека, начисто лишенного всякого опыта, словно я только что появился на свет.
Она посмотрела на меня:
– Ты знаешь, он прав. Я тоже это подумала.
– А раньше я разве выглядел не так?
– Нет. У тебя было другое выражение в глазах, немножко насмешливое и скептическое. Что-то в тебе сильно изменилось. Ты не согласен?
– Нет, что ж. Может, это и так.
Я довел ее до дверей дома, в котором она жила.
– Спасибо, - сказала она.
– Надеюсь, что мы скоро увидимся. До свидания, милый.
– До свидания, - сказал я и, отойдя, оглянулся и помахал ей рукой.
Она стояла на том же месте и смотрела на меня.
Иногда, увлеченный какой-нибудь идеей, я возбужденно ходил из угла в угол и напряженно думал. Потом энтузиазм спадал и подкрадывалась холодная и коварная мысль; а что ты скажешь в издательстве, когда принесешь свою странную рукопись? Как и чем ты объяснишь, что ты обогнал земных ученых на несколько столетий? То, что ты Ларвеф, ты пока должен скрывать. Об этом просил Хымокесан. Вероятно, у него есть на это причины.
Тебе скажут: "Вы Ньютон и Ломоносов, помноженный на Дарвина и Эйнштейна. Но откуда, черт бы вас побрал, вы взялись? Где прятались? Почему скрывали свои идеи?"
Не могу же я сказать им, что я ниоткуда. Добро бы, если я принес научно-фантастический роман и все формулы и концепции произносил бы от имени героев. Но начало моей рукописи похоже больше на учебник, чем на роман. Ведь я только посредник. Моей рукой водит будущее. Я только популяризатор, пытающийся перевести научные идеи отдаленного времени на язык современных жителей Земли. Когда Хымокесан отдаст свой приказ, у меня уже будет готова книга.