В моей смерти прошу винить… (сборник)
Шрифт:
– Машенька, что там? – спросила Ира и попыталась выйти из-за спины сестры.
– Ничего, – ответила Маша и посмотрела на сидевшую за столом мать.
– Кто здесь? – Женщина подняла помутневший взгляд от стола и зафиксировала его на входной двери.
В сенях загремело ведро, упала лавка. В кухню вошел отец, посмотрел на девочек, но, не найдя там ничего интересного, перевел
– Что сидишь, сука? – Гнусавый голос отца заставил сморщиться Машу.
– Принес? – вопросом на вопрос ответила женщина.
– Принес, – кивнул отец и достал из-за пояса две бутылки. Маша от двери не видела этикеток, но была уверена, что это водка.
– Маша, что там? – Ира все-таки выглянула из-за сестры.
– Они действительно нас забыли, – ответила Маша. – Пошли спать.
Вопль отца заставил их вздрогнуть:
– Не кури здесь!
Девочки обернулись.
– Сука, девок спалила и нас хочешь?!
Маша впервые за ночь отпустила руку Иры и подошла к столу. Родители орали друг на друга, но она их не слышала. Она слышала треск. Так трещит костер. Запах дыма был повсюду. Маша осмотрела кухню. Языки пламени лизали деревянные стены.
– Мама, – прошептала Маша, – мама, проснись.
Мать тогда была пьяна.
– Мама, проснись, мы горим!
Женщина открыла сначала один глаз. Маша дернула маму за рукав. Второй глаз смотрел на нее сквозь узкую щелку.
– Мы горим! – кричала девочка. За ее спиной, как и сейчас, стояла Ира и все время хныкала:
– Я боюсь, Машенька, я боюсь.
Женщина в грязном халате на голом теле подскочила и забегала по дому. Жар становился все невыносимей, как и хныканье младшей сестренки:
– Я боюсь, я боюсь, я боюсь.
– Мама, надо уходить, – подсказала Маша.
Женщина кивнула, схватила со стола недопитую бутылку водки и выбежала из дома.
«Они нас забыли, – снова подумала Маша. – Как и в тот день, когда…»
Наверное, мама сильно хлопнула дверью. Когда девочки подбежали к выходу, горящая балка упала к их ногам.
– Маша, они что, нас не видят? – Ира подошла к сестре.
– Они нас никогда и не видели, – произнесла Маша и подбежала
Она с удовольствием смотрела на ошарашенных родителей. Отец крестился, мать что-то шептала. Маша взяла стул и со всей силой опустила его на стол. Мать отскочила и упала на пол. Девочка успокоилась и посмотрела на младшую сестру.
– Машенька, зачем ты так? Я ведь боюсь. – На глазах Иры начали проступать слезы.
«Чтобы помнили и никогда не забывали», – хотела крикнуть Маша (все-таки злость не прошла), но ее остановили слезы. Она подошла к Ире и обняла ее.
– Не бойся, сестричка, – произнесла она, всхлипнув. – Нам теперь бояться нечего.
– Мама с папой нас так и не увидят? – Девочка тоже всхлипнула.
Маша обернулась и зло посмотрела на родителей.
«Нет, не увидят». – Она не была уверена, вспомнят ли они их имена еще через год.
Но она не могла так сказать Ире. Возможно, потом, а сейчас…
– Мы будем приходить к ним и напоминать о себе. А теперь пойдем домой.
– Машенька, но мы же дома.
– У нас теперь другой дом, – произнесла Маша и еще раз посмотрела на отца и мать. Они, все еще крестясь, сидели на полу.
– Пошли, – кивнула Ира и взяла старшую сестру за руку.
Маша обрадовалась, что Ира не начала долгих расспросов (может, и она все поняла), и улыбнулась сестричке. Они, взявшись за руки, пошли к кладбищу. Улыбки не сходили с их бледных лиц.
Мужчина посмотрел по сторонам, еще раз перекрестился (пусть он не знал, как при этом складывать пальцы и слева направо или справа налево нужно креститься, но был уверен, что это поможет отогнать нечисть) и сел за стол.
– Что это было? – Женщина встала на ноги, пошатнулась и села рядом.
– Ептать! – Мужчина ударил ладонью себя по лбу, покрытому испариной. – Сегодня же «провода», – сказал он, будто это объясняло появление летающих предметов в доме.
– И что? – не поняла женщина.
– Мы же девок не помянули! – вскрикнул мужчина и поставил на стол еще одну бутылку водки.