В моей жизни прошу винить…
Шрифт:
Любопытство случайной знакомой начало напрягать.
– В нашем городе нет никаких Сварганских, я бы знала.
– Ты не можешь знать всех.
– Я имею в виду наших.
– Каких ваших? Мы не евреи, если ты об этом.
– Не об этом. А твое полное имя Владислав или Владимир?
– Велвел. Почему это тебя интересует?
Рина держала паузу: отпила отвар, поставила чашку на блюдце, поправила небрежно заплетенную косу. Собравшись с духом, вскинула глаза цвета чистого озера в облачный день, улыбнулась немного робко, что так не вязалось с ее недавним напором и решительностью.
– Интересные имена в вашей семье. Звериные. Велвел – это же волк? Борис – от Бер,
Опять она этого качка вспомнила! Любит она его, что ли? Вряд ли. Любимых не выставляют из дома в полусознательном состоянии.
– Не надо судить о людях по имени, Рина. У нас в семье просто традиция давать мальчикам одно из этих трех имен. А жили мы в Задрановске, дядя с женой до сих пор там живут.
– Ясно. Вот почему я не слышала даже… Понимаешь, я участковый терапевт. Подожди, не перебивай. Я знаю, что ты скажешь. Город большой, поликлиник много. Но, видишь ли, я в обычной поликлинике работаю на полставки. Или на полную ставку летом, когда народ в отпусках массово. А основная моя работа – целитель в специализированной лечебнице для иных.
– Для каких иных? Для инопланетян? Чиновников? – усмехнулся Влад. Пошарил рукой по тарелке и удивился, не обнаружив бутербродов.
Хозяйка ничего не ела. Неужели это он всё прикончил и не заметил? Проглот! Надо будет заказать завтра пиццу на адрес «Туманная, 13-31».
– Ты только не удивляйся и выслушай, Влад. Обещаешь?
– Хм… Попробую.
– Нет, ты сейчас не готов… – Рина вздохнула. – Я не понимаю, почему тебя не обучила семья справляться с приступами. Судя по именам, у твоих родственников другая особенность, потому они тебя не разглядели, не поняли… Все равно странно… Скажи, у тебя часто кружится голова, не хватает дыхания на ровном месте, слабость в ногах, дикий голод, который ничем не утолить? И желание, чтобы тебя обняли, окружили заботой, но одновременно – чтобы все провалились куда-нибудь и оставили тебя в покое, вот как сейчас?
Девушка удивительно точно описала все, что чувствовал Влад в данный момент. И насчет «обняли», и насчет «оставили в покое». Профи!
7
Может быть, Влад нашелся бы с ответом, не вдаваясь в подробности. Но тут Рина, не дождавшись ответа от задумавшегося парня, опять попала в больную мозоль:
– А еще, уверена, батарея твоего мобильника не держит зарядку. И наушники быстро разряжаются. И смарт-часы тоже, потому ты их не носишь. Так?
Откуда она знает?! Влад окончательно почувствовал себя как на приеме у врача. То ли нарколога, то ли телепата. Он пожал плечами и поднялся из-за стола.
– Я пойду, Рина. Надо отчитаться на работе за доставку… Спасибо за чай.
– Подожди, Влад. Тебе нужно обязательно прийти ко мне на прием. Это очень важно. Я запишу тебя на завтра?
То есть, он ее заинтересовал только как пациент?
– Не нужно. Я здоров.
– Нужно! Даже если ты здоров. Особенно, если ты здоров… – Рина вытащила из салфетницы кусочек белого картона и сунула ему в руки. – Позвони завтра обязательно. И еще тебе нужно переехать. Кажется, в нашем доме еще есть свободные квартиры. Я спрошу у домовой. Понимаю, что моя настойчивость тебе непонятна и ты удивлен, но поверь, тебе необходима моя помощь. Точнее, не так, мне необходима твоя помощь. Поможешь?
Девушка заглянула ему в глаза, и у Влада закружилась голова. Что она имеет в виду? Этот… Лев Клыков ее преследует? Но… черт! Что тут вообще происходит?
– Хорошо, я позвоню, – слабо улыбнулся он. Внезапно накатила жуткая слабость
– Давай я вызову тебе такси…
– Не стоит. Я на велике.
– Такси! – твердо сказала Рина. – Велосипед завтра заберешь, никто его не угонит, не волнуйся. У нас тут… дом строгого режима. Диктуй адрес.
Курьер продиктовал адрес своей пиццерии, пообещав, что завтра обязательно отдаст долг и за такси, и за испорченный заказ, но девушка только отмахнулась.
Забрав мятую сумку, Влад потопал по лестнице, внимательно глядя себе под ноги. Казалось, бетонные ступени мелко дрожали, тихо вздыхали и всхлипывали.
– Спать надо по ночам, вот что! Третья ночная смена подряд – вредно для психического здоровья, – пробормотал себе под нос курьер.
Снизу донесся тяжкий стон. Пролет содрогнулся. Влад едва успел схватиться за перила.
Прыжками преодолел еще один пролет, и увидел сидевшую на ступеньках между вторым и первым этажами скорченную фигуру с длинными, разметавшимися по голым татуированным плечам светлыми волосами. Сидела она так, что не обойти – вытянув одну ногу поперек пути и согнув вторую в колене. Живой шлагбаум. Влад остановился, присматриваясь. Да это же троллиха из тридцать второй, саблезубая скалолазка! Как ее… совершенно неподходящее имя… Рая?
– У тебя что-то случилось? – вздохнув, поинтересовался курьер.
Влипнуть за одну ночь в две неприятности женского рода – это слишком даже для него.
Девица вздрогнула… вместе лестницей. Это уже не пугало, – человек быстро ко всему привыкает, – но желание унести ноги целыми из этого странного дома усилилось. Влад только покрепче сжал ладонью перила.
– А, это ты… – скалолазка оглянулась через плечо на парня и вытерла ладонями заплаканные глаза, размазав густую тушь по щекам. – Не твое дело, слышь.
– Я могу чем-то помочь? – для очистки совести спросил курьер.
– Можешь. Сгинь с глаз! – грубо рыкнула скалолазка, но даже на миллиметр не подвинулась, чтобы освободить путь. И вдруг плечи ее затряслись, и она горько всхлипнула, уронив голову в ладонь. – Я ему всего лишь рецепт от Ринки принесла, слышь. А он… Он обозвал меня тупой надоедливой трольчихой. Приставучей как каменный клоп. Ненавижу, когда меня трольчихой называют! Троллица я! И я же не виновата, что родилась в семье горных троллей, понимаешь? И пентаграммы я ему порчу только потому, что внимание хочу обратить… ну и… а вдруг он к Ринке этой в спальню портал откроет? А он меня ненавидит! За что? Вот чем я хуже Ринки, а? Да я лучше, слышь! В сто раз красивее, в тысячу сильнее… У меня что ни татушка, то накопитель или заговор на силу, что ни лабретка, то амулет вживленный. А у нее что? Только крылышки стрекозиные! Да у нее силы ноль, она сама от нее отказывается, дура!
Влад во время этого монолога сел на ступеньку выше девицы, – ноги уже не держали, – и ошеломленно внимал. Семья горных троллей, пентаграммы, амулеты…
– Меня каменной молью обзывает, а сам… у него самого сердце ледяное! Мертвое, хуже камня. Даром, что он по Ринке сохнет. Не любит он ее, вид только делает, что подкатывает, понимаешь? А я его, чернокнижника проклятого, люблю. Больше жизни, слышь. А он даже стены в своей квартире все деревом обшил и рунами умертвил, чтобы значит я сквозь камень не прошла незваной. А я и не стала бы позориться, больно надо. Так, присматриваю, чтобы баб к себе не водил, а сама – ни-ни. Гордость блюду, понимаешь? А у самой сердце скоро в пыль раскрошится от такой дурацкой безответной любви, провались она в бездну! Вот вместе с этим домом и провались! Не могу я так больше. Не могу! Если не мой, то ничей!