В море !
Шрифт:
– Что делать, Ниночка!
– проговорил адмирал и, глубоко вздохнув, смущенно отвел свои глаза, точно боясь выдать свою скорбь и признаться, как тяжела будет для него эта двухмесячная разлука.
Ел Иван Иванович сегодня без обычного своего аппетита и вид имел какой-то расстроенный и смущенный. Нина Марковна это заметила и спросила:
– Ты ничего не ешь? Не нравится ростбиф? Не хороша цветная капуста?
– И ростбиф отличный, и цветная капуста превосходная, Ниночка...
– Так кушай...
– Что-то не хочется...
Нина
Она подумала: "Если бы умер Иван Иванович (при его тучности легко умереть от удара), она вышла бы замуж за Нику и была бы счастлива, а теперь"...
Но в следующее же мгновение молодая женщина ужаснулась этой мысли. Желать смерти, и кому? Доброму, безгранично любящему "Ванечке", который балует и лелеет ее и всегда так ласков, деликатен и доверчив? Господи! Какие ужасные мысли могут приходить в голову!
Охваченная чувством стыда, раскаяния и жалости, она с особенною нежною заботливостью спросила мужа:
– Ты, верно, нездоров, Ванечка?
Маленькие, заплывшие глазки адмирала светились выражением бесконечной любви и нежности, когда он их поднял на Нину Марковну и встретил ее тревожный взгляд.
"Жалеет меня. Заботится о моем здоровье вместо того, чтобы ненавидеть. Добрая, голубушка!" - благодарно подумал умилившийся старик и, стараясь казаться спокойным, промолвил:
– Я здоров, Ниночка. Совсем здоров, родная, - что мне делается! Ты только не захворай на даче...
И Иван Иванович, уже несколько дней занятый мыслями о том, как бы рассеять свою Ниночку, чтобы смягчить остроту горя первого времени разлуки с любимым человеком, и решивший, что лучше всего ей куда-нибудь уехать, - издалека повел речь о подлейшем петербургском лете ("Сегодня вот жарко, а завтра собачий холод!") и об этих "легкомысленных" дачах, в которых легко схватить ревматизм, и после долгого предисловия, наконец, сказал:
– Знаешь ли, Ниночка, что я придумал?
– Что?
– спросила Нина Марковна, не понимавшая, к чему это Ванечка, разразился против петербургского лета и дач.
– Не хочешь ли куда-нибудь прокатиться, а?
– Куда прокатиться?
– воскликнула адмиральша, удивленная этим неожиданным предложением.
– Мало ли мест, где лето хорошее. Куда хочешь, Ниночка... В Крым или на Кавказ, а то к сестре в Малороссию.
– С чего это тебе пришло в голову меня посылать?
– спросила, пожимая плечами, Нина Марковна.
– Да так, пришло в голову, и шабаш!
– с обычным своим простодушием отвечал Иван Иванович.
– Здесь
– Отчего ты думаешь, что я непременно должна скучать?
– с пытливой настойчивостью и скрытой тревогой допрашивала адмиральша и пристально посмотрела в глаза мужа.
Но Иван Иванович храбро выдержал взгляд и, усмехнувшись, заметил:
– Отчего люди скучают?.. Ты одна, никого близких... Я в море... Здесь однообразие... И вообще.
Он не знал, что дальше сказать, и прибавил:
– И вообще путешествие вещь приятная, Ниночка... Не правда ли?
– Не спорю, что приятная, но разве не безумие бросать дачу, за которую заплачено четыреста рублей, и тратить деньги на поездку?.. Положим, без тебя мне будет скучнее, но не в первый же раз мы расстаемся.
И адмиральша, поблагодарив мужа за предложение, решительно отказалась, по крайней мере теперь, куда-нибудь ехать. Она совершенно здорова и постарается не скучать без Ванечки. Она приедет на несколько дней повидаться с ним в Ревель, когда туда придет эскадра. Ведь он даст ей телеграмму? И в Транзунд приедет раз, если можно. И почему ему кажется, что дача сырая? Дача отличная. Не первый же год они живут на этой даче. И знакомые здесь есть: мадам Свербицкая, баронесса Курц... Она будет купаться, гулять, читать, варить варенье.
– Нет, в самом деле, объясни мне, Ванечка, отчего это ты вдруг вообразил, что я непременно должна скучать здесь и что мне надо куда-нибудь ехать?.. Это любопытно!
– прибавила Нина Марковна с каким-то нервным ненатуральным смехом.
С языка ее готов был сорваться вызывающий вопрос:
– Уж не думаешь ли ты, что отъезд Скворцова меня так огорчил?
И вслед за тем она расхохоталась в глаза Ванечке. Как он мог предположить такой вздор. Она была дружна со Скворцовым, но чтобы...
Что-то однако удержало адмиральшу от этой комедии.
А Иван Иванович уже испугался, что, пожалуй, раздражил "бедную Ниночку", и виновато проговорил, пощипывая свою бороду.
– А ты не сердись, Ниночка. Ну, пришла, знаешь ли, глупая идея, что ты и захвораешь, и соскучишься, я и того... сказал тебе. И, в самом деле, зачем тебе ехать в Крым или на Кавказ... Признаться, я рад, что ты не поедешь. По крайней мере, увижу тебя летом... Надеюсь, хоть изредка и весточки о себе будешь давать...
– Еще бы, я буду тебе писать раз в неделю аккуратно.
– Вот и отлично!
– А если надоест быть одной, я приглашу к себе погостить Ваву.
– Вместе и на эскадру соберитесь. А уж как мы вас встретим, двух красавиц!
– шутил адмирал.
Эта "Вава" была кузина адмиральши, цветущая, полная, миловидная и кокетливая вдовушка лет тридцати, с которой Нина Марковна была прежде очень дружна и часто с ней виделась. Но в последнее время между ними пробежала кошка. Адмиральша ревновала к ней Нику и перестала звать ее к себе.