В Москве полночь
Шрифт:
— Может, оно и правильно, — задумчиво сказал Седлецкий. — Не можешь рисовать — ходи через день на ремень. Таланты, Роман Ильич, беречь надо. Их у нас и так достаточно передушили.
Федосеев, кажется, обиделся, потому что довольно резко встал, скомкал салфетку и позвал начальника штаба дивизии, угрюмого болезненного подполковника:
— Пойдем, хозяйство покажешь… Поглядим, какие вы тут еще художества развели!
Седлецкий не спеша допил компот, подмигнул Лопатину:
— А мы чем займемся, Константин Иванович?
—
— Скажу, — пообещал Седлецкий. — Пойдемте, все-таки, посмотрим поближе на ваших воинов…
…В казармах окна наполовину были заложены мешками с песком. Из таких же мешков были устроены на крыльцах брустверы.
— Зачем? — кивнул Седлецкий на мешки.
— На всякий случай, — неохотно сказал Лопатин. — Есть-пить не просит, пусть лежит.
Оружия в пирамидах не было. Лопатин коротко пояснил: на руках.
— Значит, боитесь налета, Константин Иванович? — спросил Седлецкий.
— Боюсь, — буркнул Лопатин. — Не хочу, чтобы нас тут… голыми руками!
В мастерской солдаты под руководством пожилого прапорщика собирали странные конструкции из толстой проволоки. Ежики какие-то, подумал Седлецкий, вертя колючую загогулину.
— У забора бросаем, — сказал прапорщик. — Если кто перелезет, значит… Далеко не побежит.
В медсанчасти щуплый майор кричал на красного и злого генерала Федосеева:
— Зимой угля не давали, котельную топили еле-еле, лишь бы трубы не разморозить! Это как, а? Ангины, бронхиты, фурункулез! Сейчас гастрит пошел. Это как, а? У меня валерьянка в таблетках и стрептоцид!
Горячую речь начальника медсанчасти угрюмо слушали еще два санитара-сверхсрочника и дневальный — поносник с прозрачным лицом и синими губами.
— Они же дети! — наступал на генерала майор. — Дети!
Федосеев молча порысил на улицу.
— А вы кто? — повернулся к Седлецкому майор. — Эксперт? Ну, и какая у вас экспертиза? Больной перед смертью сильно потел, и это хорошо! Так что ли? Почему мои рапорты никто не читает, а?
На крыльце медсанчасти недовольный Федосеев сказал Лопатину:
— Ты где такого разгильдяя откопал?
— В качестве начальника медсанчасти майор Маркарьянц меня вполне устраивает, — сказал полковник.
Генерал набрал в грудь побольше воздуху, и неизвестно, чем бы кончился разговор, но неподалеку скрипнула тормозами волга майора Алиева.
— О, гаспадын генерал! Вас уже отпустили? А я дал команду прочесать район.
— Прочеши себе… где-нибудь, — буркнул Федосеев. — А Кариму передай… Если он и дальше будет так слюни по груди пускать — его самого своруют. Свободен, свободен, майор! Завтра буду в городе.
Обиженный Алиев пожал плечами и забрался в волгу. А высокие
— Вы ведь неспроста, Константин Иванович, принимаете меры предосторожности… Думаете, налет реален?
— Пока не лезли. Однако сейчас поручиться за них не могу. Они знают, что часть сильно ослаблена.
— Кто знает?
— Кто хочет, тот и знает, — вздохнул Лопатин. — А у вас есть сведения, Алексей Дмитриевич, по этому поводу?
— Ну, скажем так, предположения… Думаю, именно сегодня на дивизию попытаются напасть. Попросил бы собрать командиров подразделений. Особенно меня интересуют химики. Не против, если проведу маленькое оперативное совещание?
— Занятно, — пробормотал Лопатин. — Как же вас представить?
— Подполковник Седлецкий из Минобороны. Так и представьте.
12
В Джетыкургане группу Акопова по счастью не ждали. Скорей всего соседи не успели хватиться пропавших наблюдателей. Здесь, в районном центре предгорного края, народу с поезда сошло много, и Акопов немедленно растворился в толпе. Неподалеку поодиночке двигались Юсуп с Назаром. Береженого Бог бережет…
На крохотной привокзальной площади, обставленной закрытыми еще ларьками, Акопов подрядил такси до Караул-Тюбе, областного центра. Забравшись в раздрызганную машину, он сначала засомневался: доедет ли она хотя бы до конца площади. Таксист поклялся, что машина только с виду такая, а мотор — ну, просто зверь! Они довольно долго и азартно спорили о ходовых качествах желто-зеленой колымаги, и потому успели заиметь еще двух пассажиров до Курган-Тюбе, по видимости, братьев.
Вздымая холодную рассветную пыль, машина минула последние дувалы Джетыкургана и весьма резво покатила по гладкой асфальтированной дороге, обсаженной с двух сторон молодыми чинарами. Равнина до самого горизонта, до призрачных зубчатых гор была распахана и разлинеена зелеными строчками хлопковых посевов. С полей неспешно тянулись старики в цветастых халатах, сложив на плечи кетмени. Они только что закончили ночной полив. В водяных бороздах отражалось розовое небо.
Акопов на мирной пустой дороге чуть расслабился. Водитель, как и полагалось жителю приграничья, хорошо говорил по-узбекски, и Акопов немного потешил его байками о ташкентцах с Алайского базара. Потом таксист поделился местными новостями. Чем больше он рассказывал, тем меньше шутил Акопов.
И братья на заднем сидении перестали сонно долбить стенки машины коротко стриженными головами, прислушиваясь к нескладной речи таксиста.
Из-за стычки с гебешниками группе Акопова опасно было добираться до Сурханабада, столицы республики, на поезде. Но и по шоссе, если верить водителю, в город теперь попасть непросто…