В мутной воде
Шрифт:
Старик продолжал разговор на эту тему, как на террасу вошла Александра Матвеевна. Она была в кисейном капоте, в соломенной шляпке, украшенной цветами; в руках у нее был букет цветов. На ее некогда красивом лице очень заметны были следы подкраски и подрисовки.
С приходом жены Чепелев быстро замолчал, как-то весь съежился и уткнулся в карту.
– А вы все продолжаете воевать?
– заметила Александра Матвеевна. Что, муж сегодня будет?
– обратилась она к Елене.
– Не знаю... Он никогда не предупреждает...
–
– Я не вмешиваюсь в его дела, мама!
– И глупо делаешь, моя милая... Нельзя же не знать, как идут дела... Кажется, муж - не чужой человек... Я тебя спрашиваю, потому что вчера в Павловске мне говорили, будто завод этот плохо подвигается... Советую узнать!
– прибавила она, потрепав Елену по щеке, и прошла в сад.
– Завтракать меня не ждите!
– крикнула она из сада.
Отец и дочь переглянулись, но не сказали ни слова. Только Елена под влиянием теплого чувства обхватила своими руками седую голову отца и нежно его поцеловала.
– Ах ты, моя милая!
– прошептал старик, и слезы закапали из его глаз...
– Ты знаешь, Леля, и до меня доходили слухи, - сказал он, нежно глядя в глаза дочери, - что дела твоего мужа скверны. Говорят там о каких-то залогах. Но я этому не верю!..
– Я, папа, ничего не знаю... Он мне ничего не говорит... Знаю только, что последнее время он что-то опять стал мрачен... Верно, что-нибудь да есть...
– Он, говорят, слишком доверился своему американцу...
Елена ничего не ответила. Ее это почти не занимало.
– Бог с ними, с этими делами, папа!..
В это время в саду показалась горничная Елены. Она быстро приблизилась к террасе и доложила Елене, что приехал Василий Александрович.
– Ну, до свидания, папа... Вечером я к тебе забегу, а может быть, ты зайдешь к нам?
– Нет уж, Леля... ты извини... я...
– Знаю... знаю... Ты недолюбливаешь мужа... Ну, и не надо... Я к тебе забегу...
Она прошла через сад, поднялась на террасу своей дачи и, заглянув в маленькую гостиную, увидала мужа. Он не заметил ее и сидел на диване такой расстроенный, бледный, печальный, что Елена испугалась. Она тихо подошла к нему. Он поднял голову и хотел улыбнуться.
– Здравствуй, Леля...
– как-то нежно прошептал он, целуя ее руку. Здорова?
– Я здорова, а ты... Что с тобой?..
– Со мной... Особенного ничего, если хочешь!
– улыбнулся он. Немножко дела неладно идут, но, надеюсь, все скоро уладится... Вчера я получил телеграмму, что мой американец сбежал... Я распорядился послать туда доверенного и надеюсь, что все обойдется.
– Но ты бледен... На тебе лица нет!
– Это ничего... Это следы бессонной ночи... Я всю ночь не спал за работой... А в городе так душно... и я хотел приехать к тебе... здесь отдохнуть... Ты не сердишься за это?..
Что-то подсказало Елене, что с ним случилось какое-то несчастие. Он говорил как-то странно. Его
– Ведь ты не очень-то рада моему приезду... Ведь так?.. О, не говори ни слова... Я ведь по глазам твоим вижу... В них участие к человеку, но не любовь. Не правда ли?..
Елена опустила голову и молчала.
– Я, Елена, понимаю... Я вижу все и, видит бог, не виню тебя... Но только позволь мне побыть с тобой. Эти дела так надоели... так надоели! проговорил он, хватаясь за голову.
– Голова трещит!
– попробовал он рассмеяться.
Но смех вышел какой-то глухой, странный.
Елене было жутко.
– Однако я и на тебя навел хандру... Ну, я не буду ныть... Расскажи о себе... Расскажи, что ты делала... Ведь я тебя целую неделю не видал... Была ли ты где или только с отцом виделась? Рассказывай же!
Он почти умолял. Елена присела около и начала болтать какой-то вздор. Он слушал и весело улыбался. Потом вдруг он спросил среди ее болтовни:
– А ведь ты очень любишь Венецкого? Ну... ну... не сердись... Я так... продолжай, пожалуйста!..
И он так нежно взглянул на жену, что Елена опустила глаза...
– Впрочем, ты устала... Я пойду отдохнуть. После сна я, верно, поправлюсь...
– Послушай, не послать ли за доктором?
– Что ты, что ты, зачем доктора?
Он как-то странно усмехнулся, поцеловал Елену и пошел в свою комнату.
Не прошло и часу, как Елене подали телеграмму на имя Борского. На телеграмме было написано: "Экстренно". Елена колебалась, отнести ли сейчас мужу депешу или подождать, пока он проснется. Ей жаль было беспокоить его. Но в то же время Елену смущала эта надпись. "Быть может, что-нибудь важное!" - подумала она и решила подняться наверх и посмотреть, спит ли муж. Если спит, - она не потревожит его. Елена поднялась наверх, тихо подошла к дверям кабинета и стала прислушиваться. За дверями было тихо. Она приложила ухо, - ничего не слыхать. Ей вдруг сделалось страшно, что в кабинете такая тишина. Она нагнулась, взглянула в замочную скважину, и вздох облегчения вырвался из груди ее. Она увидала мужа. Он сидел за письменным столом, боком к ней, облокотившись на локти. Лицо его было серьезно и печально.
Она тихо постучала а двери. Ответа не было. Тогда она постучала сильней.
– Кто там?
– раздался недовольный голос Борского.
– Это я!
– тихо проговорила Елена.
Послышались шаги. Борский отворил двери, ласково протянул руку и, вводя Елену в кабинет, проговорил с какой-то задушевной нежностью:
– Это ты!.. Вот не ожидал!..
– Ты извини, что я побеспокоила тебя...
– Полно, Елена!
– перебил ее Борский.
– Напротив, очень рад... хотел заснуть, но не спалось...