В ночном

Лурье Нотэ

Янинка безразлично поглядела на него.

— А ты чего прогуливаешься тут?.. Ваши земли ведь, кажется, возле Старого колодца?

Аншл оттолкнул лошадь, подошел ближе к девушке.

— Откуда? Я, видишь ли, был в Добрушино. Подыскал там жеребца. Пусть берут сколько хотят, на все согласен. Последнюю рубаху и ту бы отдал. Но жеребенок будет красавец. На тебя похожий, Янинка, дорогая!

— Скорее на тебя, — недовольно буркнул Шепа.

Аншл даже и не оглянулся на него, подошел к девушке и взял ее за лодыжку. Янинка

рассмеялась и дернула ногой.

— Отпусти, слышишь? Отстань!..

Аншл неохотно отступил.

— Если б ты видела Вороного, черт побери! Мощный, могучий! Получим от него жеребенка такого, что хоть сразу в упряжку. Вот будут и у нас породистые кони. Это так же верно, как то, что ты яблонькой расцвела. Эх, как щечки твои пылают, Янинка, дорогая, чтобы ты здорова была!

Шепа нахмурился и тронул поводья.

— Лошади голодные, — сухо обратился он к Янинке. — Что ты остановилась? Не время теперь болтать.

— Сейчас поедем. Аншл, отпусти уздечку!

— Эх, Янинка, как я ему завидую, — он указал на Шепу. — Завидую!

— Иди, иди! — Девушка оттолкнула Аншла.

— Не толкай меня, Яниночка. Видишь, какая нам светит луна? Что ж ты меня гонишь?

— Вовсе не гоню. Хочешь, давай с нами! — смеясь воскликнула она. — Садись на нашего жеребца.

— Тоже мне жеребец! — поморщился Аншл. — Приходи завтра к нам, такого красавца, как Вороной, ты сроду не видела! Когда его пускают в табун, всех кобылиц в дрожь бросает.

— Ну, хватит! — с досадой оборвал его Шепа. Аншл с пренебрежением оглянулся на Буланого, на Шепу и не спеша зашагал по пыльной дороге.

Шепа и Янинка стреножили коней, пустили их пастись, а сами пошли подыскать место, где можно отдохнуть. Нашли зеленый лужок. Шепа опустился на колени и в нерешительности покосился на Янинку — можно ли прилечь. Янинка не спеша причесала свои короткие светлые волосы, опустилась на траву и, расправив платье, прилегла рядом с Шепой.

Почва после дневного зноя была сухой и теплой. Степь давно жаждала влаги, дождя. Но высокие Алуштинские горы, которые издали казались синими, задерживали тучи, наползавшие с моря. Ни одного дождя не выпало за все лето. Земля трескалась. Сначала появились на ней узенькие трещины, в которые мог бы заползти лишь муравей, потом они становились все шире. Сухим зноем дышала земля, а небо оставалось таким же чистым, как выдержанное в подвалах Ореанды вино.

Ничего так не желали загорелые переселенцы, еврейские крестьяне, как первого своего урожая.

Янинка перевернулась на спину, уставилась в звездное небо. Вспомнила первомайский вечер.

Джелальский клуб был переполнен. Парни и девушки громко смеялись, нетерпеливо дожидаясь концерта. Переступив через порог, Янинка сразу же заметила Федора — он с кем-то разговаривал; она прошла мимо и остановилась в противоположном углу. На стене висел плакат, и Янинка подошла к нему. И вдруг почувствовала на плечах

чьи-то ладони. Позади нее стоял Федор.

— Что читаешь, Янина?

— Разве не видишь? — улыбнулась она, чувствуя, как кровь приливает к щекам, к шее.

— Вижу, конечно, прошлогодний плакат! — Федор тоже улыбнулся.

— А я и не заметила, что прошлогодний. — Подумала: «Какие красивые у Федора волосы». И с улыбкой сказала: — Ты почему не причесался? Идем… Идем, я тебя причешу.

…Шепа лежал молча и сосредоточенно жевал стебелек катрана. Потом ему это надоело, и, сорвав белевшую рядом ромашку, коснулся цветком щеки девушки.

— Что, задремала, Янинка?

— И не собиралась, — неохотно ответила она.

— О чем же ты сейчас думала? — с любопытством спросил Шепа.

— Не помню уже… А где лошади? Смотри, чтоб в пшеницу не забрели.

— Слежу. — Шепа сел, незаметно придвинувшись ближе к Янинке. — А я о чем думаю, знаешь… Я думаю — вот если бы убрать верхушки Алуштинских гор.

— Это зачем? — удивилась она.

— Понимаешь, если убрать, они бы не задерживали тучи.

— Ох, какой умник! Ну иди убирай, кто тебе мешает?!

— Давай вместе, — улыбнувшись, сказал Шепа. — Вместе веселее.

— Ты вправду говоришь, не шутишь?! — Она сверкнула лукавыми глазами.

— Конечно, вместе… с тобой. — Он еще что-то хотел добавить. Но Янинка вскочила и побежала завернуть лошадей, которые добрались на своих спутанных ногах почти до самого пшеничного поля.

Подул ветер. Закачались, зашумели хлеба. Янинка, поеживаясь, направилась к стожку сена. Шепа последовал за ней.

— Ой, ты только посмотри, какие тучи! — сказала Янинка, застегивая на верхнюю пуговицу свое ситцевое платье, и, нагнувшись, полезла под невысокий стог.

Ветер крепчал, небо затягивали черные, растрепанные тучи.

— У-ва!.. Будет ливень! — сказал Шепа и тоже залез под стожок.

— Это еше неизвестно, — задумчиво заметила Янинка боясь, как бы не сглазить долгожданный дождь.

— Вот увидишь! Целый день кони потели.

— Они и вчера, и на прошлой неделе потели. Все дело в том, кто их погонял.

— И ласточки низко летали, — продолжал Шепа.

— Тоже не очень надежная примета, — усмехнулась Янинка. — Тебе не холодно, Шепа?

— А тебе, Янинка?! В таком легком платье, конечно, холодно. Придвинься ближе. — Он обнял девушку и притянул к себе. Их волосы смешались — его растрепанные черные, пахнущие щедрой землей, и ее светлые, словно пропитанные запахом свежего сена.

— Будьте добры, товарищ Шепа, — очень спокойно сказала Янинка, — уберите руки и, сделайте одолжение, засуньте их поглубже в собственные карманы.

У Шепы пересохло в горле. Он хотел что-то сказать и не мог.

— Шепа, ты что, оглох?!

Он отпустил Янинку, чувствуя себя очень обиженным. Молчала, а потом вдруг — на тебе.