В Новый Свет
Шрифт:
— Оставь его, Жанна! — плюгавый маркиз решил вмешаться в происходящее. — Этот граф маг, он устал, и он не врёт. А, кроме того, ты разве не видишь его амулеты? Это сильный маг воды и не магии земли с ним сражаться. Пойдём, мы и сами сильно устали, надо отдохнуть. Оставь его! — резко закончил последнюю фразу плюгавый мужчина и, слегка подволакивая левую ногу, заспешил верх по лестнице.
Жанна окинула меня презрительным, с её точки зрения, взглядом, пренебрежительно фыркнула и, подобрав полы дорожного платья, прошуршала наверх. Старшие из сопровождающей
Закончив ужинать, я расплатился и поднялся на чердак, указанный мне подростком. Чердачная комната действительно оказалась чистой и сухой, это радовало. Разложив свои вещи и закрыв дверь, я заснул, предварительно создав охранные заклинания. Мерцающая охранительная печать висела как на двери, так и на чердачном окне, охраняя мой сон.
Я спал, мне синилась Мерседес, которая бросалась мне на шею, осыпая поцелуями. Она целовала и целовала меня, нежно оплетая руками. Хороший сон, но чересчур правдивый. Сердце моё дрогнуло и было готово простить Мерседес, но что будет дальше? Этого я не знал и потому просто спал.
Глава 12. Путешествие в Амстердам.
Не знаю, что там себе думала герцогиня, но я о ней совершенно не думал. Выспавшись, я встал пораньше и, пользуясь тем, что благородные господа ещё дрыхнут, а настоящие моряки уже отправились по делам, заказал себе обильный завтрак. Поев и расплатившись, погрузил вещи на коня и, вскочив в седло, выехал со двора.
Напоследок конюх шепнул мне, что я зря связался с владелицей замка Груф. Оказалось, что главным в этой паре был не увечный герцог, который пытался призвать к благоразумию свою супругу, а именно она. Ей нравилось унижать и карать. Обычным людям доставались наказания, а идальго — унижения.
К тому же, рыжеволосая ведьма была очень злопамятна, и тому было много свидетельств. Но пока она не переходила определённых границ. Ходили, правда, неясные слухи о пропажах людей и, в основном, на дороге. Но слухи и есть слухи, подтверждений никаких не было. И трупов никто не видел. Как говорится, нет человека, нет проблемы.
Дорога за ночь немного подсохла, но всё равно была довольно грязной. Мой дорожный плащ высох от тепла очага, а потом был тщательно вычищен кухаркой. Отдохнувший конь нёс меня вперёд лёгкой рысью, и часа два я ехал спокойно, наслаждаясь одиночеством и миром.
Ближе к обеду, время от времени мне стали попадаться крестьяне и одинокие путники. Иногда мимо проскакивали всадники, спешащие по своим делам, так же, как и я.
Проехав ещё некоторое время, я услышал за спиной стук многочисленных копыт, судя по звуку, это была большая группа. Оглянувшись, я увидел всадников, мчащихся ко мне. Ну и ладно, мне нет до них никакого дела, и я равнодушно отвернулся. А они догоняли меня, приближаясь всё ближе и ближе.
На всякий случай я остановился. Мало ли кто и зачем мчится по дороге, но вот быть убитым в спину мне совершенно не хотелось. Закон шпаги и пистоля никто не отменял, а дорожной стражи здесь и не было. А если нападут,
Съехав на обочину, я стал спокойно ждать, вынув, при этом, из перевязи два пистоля. Добрых слов у меня не было, а пистоли были… А всадников уже можно было хорошо рассмотреть. И чем ближе они подъезжали, тем яснее я понимал, что придётся давать бой.
Рассмотрев преследователей, я узнал в них наёмников из личной гвардии графини. А вот и она сама, скачет в мужской одежде позади всех. Её увечного муженька нигде не было видно. Да и вправду, с его телосложением только на коне скакать с шашкой наголо.
Завидев мою одинокую фигуру, они радостно завыли и пришпорили лошадей. Крестьянская повозка, выехавшая на дорогу и оказавшаяся в пределах видимости, тут же повернула обратно. И маленькие фигурки, сидящие в ней, стали неистово нахлёстывать клячу, стремясь убраться как можно дальше. Сообразительные.
Приближаясь, всадники на ходу стали обнажать оружие и изготавливать пистоли, но мне бы не хотелось начинать бой первым, и я решил спешиться. Они это поняли превратно.
— Трус! — закричали первые двое и, обнажив палаши, решили меня заколоть. Дебилы, что ли? Спрятавшись за круп коня, я выстрелил в них в упор. Сначала с левой, а потом и с правой руки. Бросив пистоли на землю, вытащил следующую пару и также разрядил в приближающихся всадников.
Кони заржали и, сбросив с себя мёртвых и раненых седоков, поскакали в разные стороны, освободив место для следующих. Но у солдат тоже были пистоли. Резко осадив коней, они стали палить из них в меня, попадая, при этом, в лошадь.
Конь заржал от боли и, будучи раненым, рванул с места. Но его бегство не входило в мои планы. Мне необходимо было прикрытие от пуль, а тут пока ещё живой «бронежилет» решил от меня сбежать. К тому же, к нему были привязаны мои деньги, и их потерю я коню простить не мог. Извини.
Абордажный клинок в одно мгновение покинул ножны и сильный удар в брюхо коня совершенно не оставил ему шансов на побег. Снова дико заржав и размахивая копытами, конь рухнул на землю, попутно сбив с толку нападающих.
Все, кто решил напасть на меня, защищая, видимо, честь и достоинство графини, спешно приближались, окружая меня. Их оставалось всего шестеро, во главе со своей госпожой.
— Ну что, граф! — кривя губы, крикнула она, разглядывая меня сверху вниз. Я же, отскочив от уже мёртвого коня, стоял с абордажной саблей наготове.
— Ты убил четырех моих людей, и ты заплатишь за это. Сдавайся, и я обещаю тебе быструю, но мучительную смерть.
— С чего бы это? — усмехнулся я. — А если я не сдамся?
— Тогда ты умрёшь не только мучительно, но и медленно.
— Никогда не думал, что женщины могут быть такими кровожадными!
— Мне не интересно, что ты там думаешь. Ты оскорбил меня, а тот, кто оскорбил графиню замка Груф, ещё никогда не оставался в живых.
— Ммм, не помню, когда это я оскорбил вас?