В очереди за счастьем

Лав Натали

В машине установилась тишина.

– Пусть мать с тобой разбирается.

Взгляд у девчонки забегал. До нее стало доходить, что она начудила.

Глава 52

Глава 52

Марк

Появление у нас с Соней будет фееричным. Оба пьяные. Нет, я в сознании, конечно. Но нетрезвый.

После её высказывания между нами устанавливается молчание. Что ей говорить? И должен ли я это вообще делать? И стоят ли мои отношения с Наташей подобных моментов? А они будут

обязательно. И еще не раз.

Но что делать мне? Поступить, как советовал отец? Правда, это он советовал давно. Сейчас он придерживается нейтралитета - ничего не высказывает, никак не комментирует. Только Майя с родителями стали слишком часто мелькать передо мной. И? Приехать сейчас к Наташе, сдать ей дочь и сказать, что между нами всё?

На психе и по пьяни можно такое выкинуть. Но я же просплюсь и завтра поползу обратно. Когда из-за работы несколько дней ее не вижу, чувствую, что готов выть на луну. Тоска такая, как будто ногу или руку оторвали. Хочу встать и пойти, а без костылей не могу. Хочу что-то сделать, а у меня всего лишь одна рука.

Да и откажусь от нее, она обратно не примет. От такой нельзя бегать. Ее развод это ярко продемонстрировал. Ты либо с ней, либо - свободен.

Я не хочу быть свободным.

Поэтому остается лишь одно - решать проблемы. В том числе, и с ее детьми. У некоторых не складываются отношения с родителями избранниц или избранников. Люди это как-то преодолевают.

– Сейчас нам с тобой влетит, -констатирует Соня, когда охрана провожает нас до квартиры, - Ты тоже не очень трезвый.

Меня за время поездки развезло. Лучше бы поехать к себе, но я обещал приехать. Да и по поводу любительницы ночной Москвы следует объясниться.

Звонок в дверь. Она мягко открывается. Наташа в пижаме и наброшенном наспех халате, благодарит моих ребят за доставку, закрывает за ними дверь и переключает внимание на нас.

Соня громко икает и зажимает рот рукой.

– В ванну ступай, юная алкоголичка. Не очень хочется рвоту за тобой убирать, - Наташа старается говорить тихо и размеренно, но я вижу, что у нее подрагивают руки.

Я почти готов к какому-то саркастическому замечанию. Знаю. она может.

Однако, его не следует. Она явно ждет, что я ей скажу.

– Я ее в клубе нашел. Она с парнем каким-то была.

– И вы решили выпить за встречу?
– все-таки срывается.

– Наташ, *уйню не неси, - отсекаю я.

В этот момент Соня выползает из ванной. Ее рвало. Она бледная.

– Погуляли - молодцы. Сонь. ты что-то принимала?

Девчонку знобит. Она похожа на взъерошенного воробья. И против воли во мне просыпается жалость.

– Нет. Только, если намешали.

– Будем надеяться, что нет. Иди на кухню, я тебе сейчас воды с солью сделаю.

Соня уходит. Я перехватываю Наташу за руку.

– Марк, иди спать. Утро вечера мудренее.

Согласен с ней. Какие-либо разборки сейчас лишь спровоцируют ненужный конфликт.

– Если будет нужно, зови.

– Ступай, помощничек.

Иду в душ, затем

в спальню. На кухне Наташа пичкает Соню активированным углем. Едва моя голова касается подушки, я отрубаюсь.

Пробуждение встречает сильной головной болью и жаждой. На прикроватной тумбочке меня встречает бутылка воды. Наташа крепко спит, свернувшись клубком и отодвинувшись от меня к противоположному краю кровати. Голову простреливает. Нужно обезболивающее.

Плетусь в туалет, потом на кухню, где находится аптечка. Здесь я не один такой страдалец. Соня роется в аптечке, бледная, с залегшими синяками под глазами.

– Головка бо-бо?
– спрашиваю язвительно.

– А у самого?
– тут же огрызается она.

– Я - взрослый мужик, и так было надо для дела.

– Так все начинающие алкоголики говорят, - обрубает она, - А правда в том, что сейчас мы с тобой оказались на одном уровне. И то, что маман вчера промолчала, не значит, что она не выскажется. Только вряд ли в ее планы входит воспитание взрослых мужиков.

– Да неужели? Ты вчера неслабо накосячила - обманула, ушла в клуб, напилась там. Ты хоть помнишь, что парень, с которым ты была. когда я тебя нашел, наминал тебе задницу? Понимаешь, чем могло закончиться, а?

Справедливые в принципе замечания вызывают всплеск ярости.

На самом деле я хорошо понимаю ее. Может, даже лучше, чем Наташа. Я сам бунтовал, пытался восстановить правильную картину мира. Закончилось всё не очень. Хотя не так плачевно, как могло бы. Ножевым ранением и парой дней в реанимации. После я перестал искать мифическую справедливость и понял, что сама жизнь имеет по себе удивительную ценность. Поэтому даже, если люди не оправдывают наших ожиданий, это следует просто принять. И отправляться на поиски тех, кто одной с нами крови. Они есть. Главное, их найти.

– А тебе-то что?
– взрывается София, - Ну, что тебе до меня? Если я собственному отцу нафиг не сдалась, думаешь, я поверю, что какой-то левый мужик за меня переживает? То, что ты трахаешь мою мать, не дает тебе права лезть в мою жизнь!

Меня трудно вывести из себя. Но этой мелкой заразе удается.

– Выпороть бы тебя! Или рот с мылом помыть!
– хватаю ее за руку и встряхиваю, чтобы привести в чувство.

– Сонь?!
– раздается из коридора голос Наташи.

Девчонка тяжело дышит и прожигает меня ненавидящим взглядом.

– Ненавижу!
– шипит тихо-тихо, чтобы слышал только я.

А потом вдруг дергает рубашку, которая на ней надета. Пуговицы разлетаются во все стороны. Под рубахой нет белья и я тупо пялюсь на оголенную девичью грудь, не зная, как поступить.

По закону подлости в этот самый миг на кухню заходит Наташа.

Соня не теряется.

– Мама, он хотел... Он приставал...
– начинает плакать.

Тут-то до меня и доходит, как всё это выглядит со стороны. Я держу девочку за руку. Одежда на ней разорвана. Ее видно голой практически по пояс, так как разорванная рубашка сползла с одного плеча.