В одно прекрасное детство
Шрифт:
Не успели мы отойти подальше от вагончика факира, как я услышал непонятный звук — вжи-и-ик! И перед моим носом пролетело что-то цветастое и блестящее. Оно пролетело так быстро, что я даже не смог заметить, что это такое.
Я уже хотел посмотреть туда, откуда оно вылетело, как меня окликнули оттуда, куда оно улетело:
— Мальчик!
Я быстро повернул голову и увидел обыкновенную тётю в необыкновенном костюме: кофточка на ней была надета такая коротенькая, что даже не закрывала живота, но зато шаровары из лёгкой
На голове у этой тёти сверкала какая-то непонятная штуковина с разноцветными стёклышками, потом я узнал, что такое украшение называется диадемой.
Чтобы зря не терять ни минуты, эта деловая тётя что-то вязала на спицах, кажется носки. Она, наверное, плохо видела, и поэтому на переносице у неё было надето пенсне на цепочке, такие очки, их сейчас уже не носят.
Вжи-и-ик! Что-то опять пролетело мимо моего уха и вонзилось совсем рядом с тётиным в толстую доску.
Теперь я смог разглядеть, что это было: в доску около тётиного уха вонзился и остался там торчать острый топорик на длинной раскрашенной ручке. Но храбрая тётя даже глазом не моргнула, даже не вздрогнула, а продолжала себе спокойненько вязать.
— Ой, топор! — удивился я совсем тихо и даже от испуга прикрыл рот ладошкой.
Но эта тётя всё-таки услышала меня и поправила:
— По-индейски такие топоры называются томагавками.
Вжи-и-ик! Под мышкой у тёти вонзился ещё один такой томагавк. Я оглянулся и увидел того, кто их кидал.
Это был высокий мужчина с большим орлиным носом.
Из-за этого носа он и стал метателем томагавков.
В молодости он попробовал выступать как жонглёр, но шарики, которые он ещё в детстве научился ловко подкидывать, цеплялись за его выдающийся нос и падали на пол. Он попробовал дрессировать попугаев, но птицам казалось, что он своим носом всё время их передразнивает, они обижались и не хотели его слушаться. Он оставил попугаев и попробовал ходить по канату, но тяжёлый нос мешал ему сохранять равновесие. Он чуть было не стал клоуном, ведь стоило ему с его невероятным носом выйти на манеж перед зрителями, как те уже начинали хохотать до упаду, но тут кто-то вспомнил, что такие носы попадаются на каждом шагу у индейцев, — вот бы и ему стать индейцем…
И тогда он пошёл в метатели томагавков. Пришлось придумать себе и жене красивую индейскую фамилию, нельзя же, в самом деле, чтобы индеец был просто Васей Кукушкиным! И вот теперь цирковой шпрехшталмейстер перед их номером торжественно объявлял публике:
— ОТВАЖНЫЕ ИРОКЕЗЫ САНТОС-КУКУШКИНЫ!
Зрители громко хлопали, и никто уже не говорил, что у него длинный нос, или невероятный, или тяжёлый, все теперь восхищались, что он у него такой красивый, орлиный, настоящий индейский.
На голове Сантос-Кукушкина торчали, как полагается у индейцев, разноцветные перья, а чтобы уж совсем быть похожим на отважного ирокеза, Вася раскрасил себе лицо белыми и чёрными полосами.
Вот он достал из ведра новый топорик и грозно замахнулся им. Его орлиный нос даже помогал ему точнее прицеливаться.
— Не бойся, — прошептал мне на ухо Чарли Чаплин. — Он добрый дядя и очень бережёт свою жену.
В то же мгновение этот добрый дядя снова швырнул свой топор в тётю.
Вжи-и-ик!.. Топор вонзился прямо над тётиной макушкой. Мне было так страшно, что я даже
— Мальчик! — ласково окликнула меня несчастная тётя. — Ты не мог бы мне немного помочь? Это совершенно безопасно.
Тут только я заметил, что бедная тётя привязана к доске толстыми канатами, какими обычно привязывают пароходы к пристани, чтобы они не уплыли, поэтому и она, наверное, не могла отойти от этого опасного места.
— Поможешь? — спросила она, улыбаясь.
И мне очень захотелось помочь этой отважной женщине.
— Пожалуйста! — крикнул я. — Я помогу вам, а как?..
Тут эта тётя спокойненько вылезла из своих канатов, которые, оказывается, висели на ней только для вида. Она поставила меня на своё место и сказала ласково:
— Вот спасибо! Постой здесь немного вместо меня, а я тем временем успею до представления ещё сбегать на рынок за покупками. Это очень удачно, что нам подвернулся такой удивительно симпатичный мальчик! Как тебя зовут?
— Петя, — негромко сказал я.
— Замечательное имя! — воскликнула тётя, чтобы подбодрить меня. — Просто исключительное! Ты смелый мальчик!
Я уже готов был занять место этой отважной тёти, но тут Чарли Чаплин вежливо приподнял свой котелок и сказал:
— Давайте-ка лучше я постою вместо вас, я, а не этот мальчик. Он ещё слишком мал и неопытен.
— Нет! — закричал я отчаянно и прямо-таки вцепился в тётю обеими руками. — Нет, я большой, мне уже пять с половиной лет!
Как мне хотелось самому постоять на месте этой тёти!
— Вы напрасно волнуетесь, — успокоила она Чарли Чаплина. — Этот смелый мальчик получит удовольствие. Мой муж мог бы, конечно, порепетировать и с нашим сыном, ему как раз тоже пять с половиной лет, но он сегодня плохо завтракал, и мы его за это наказали — пусть часок постоит в углу на руках. — Она схватила корзинку для покупок и, уже убегая, крикнула своему носатому мужу: — Не ленись, Вася, репетируй!
Мне всё-таки стало немного страшно, и я закрыл глаза, видя, что этот Вася Сантос-Кукушкин снова замахивается блестящим томагавком.
Но неожиданно вместо пронзительного «Вжи-и-ик!» раздался ещё более пронзительный крик моей мамы:
— Не позволю!
Я открыл глаза.
Милая, дорогая моя мама! Она твёрдо знала, что в её сына не следует швырять топоры, даже если они называются томагавками, она считала это опасным занятием, она… она… не хотела!
— Не позволю!
Мама смело заслонила меня своим телом. Она была взволнована и тяжело дышала. Сейчас она была похожа на львицу, которая защищает своего львёнка, на тигрицу, защищающую тигрёнка, на орлицу, защищающую орлёнка, на кошку, защищающую котёнка, на мышь, защищающую мышонка, — моя мама в эту секунду была похожа на нормальную маму, защищающую своего ребёнка.
— Будьте добры, — сказала она так тихо и так вежливо, что отважный ирокез Вася Сантос-Кукушкин перепугался насмерть. — Будьте настолько любезны, репетируйте, пожалуйста, свой номер со своим собственным сыном, но с моим крошкой этот номер у вас не пройдёт. Не надейтесь!
Индеец Вася даже побледнел под красной краской, покрывающей его лицо, а его орлиный нос покрылся каплями холодного пота, он даже не стал спорить.
— Пожалуйста, — тут же согласился он. — Ваше дело.
Глава пятнадцатая.