В одном шаге
Шрифт:
— Хм, справа отряд Уриу — головным малый однотрубный крейсер. За ним двухтрубный — у нас таких нет. А вот слева два трехтрубных корабля, из таких в японском флоте осталась «Сикисима» и «Якумо». Но это «Победа» и «Паллада», у них высокий борт, как у нас — японские корабли такого не имеют. А еще следуют три двухтрубных миноносца германской постройки — у нас других подобных просто нет в составе. Так что Петр Алексеевич, рандеву состоялось, а с прибытием «Победы» можно принимать бой с Камимурой — силы равные, но у нас броненосец, орудия которого опасны для «асамоидов». Смотрите, как ликуют матросы — они ведь знают силуэты наших кораблей великолепно. А вот и «вестника» нам навстречу отправили.
Как ни странно, но напряжение спало, а стоявший позади Скрыдлова его старший флаг-офицер лейтенант Кумани, давно ожидавший производства в капитаны 2-го ранга о чем-то переговаривался
— Андрей Парфенович, вас что-то беспокоит?
Командующего уже поставили в известность, что крейсер из-за поломки в машине выдать больше семнадцати узлов не сможет. И если это серьезно озаботила Скрыдлова в момент выхода, то сейчас не имело значения — такой же ход имел и «Рюрик».
— Никак нет, ваше превосходительство, мы с Михаилом Михайловичем говорили о том, где лучше поставить «Победу» в колонне, и пришли к выводу, что лучше головной — ведь нам неизвестно в каком состоянии машины броненосца. Но в любом случае японцы постараются бить по флагману, а «Победа» забронирована гораздо лучше «России».
— Но на ней флаг князя Ухтомского, и как то не пристало выдергивать из-под него корабль.
— Хм, а выдергивать не нужно, Николай Илларионович, — неожиданно произнес Безобразов, — вы просто перенесете свой флаг на броненосец, за ним последует «Громобой», как самый защищенный из «рюриковичей». Князь станет вашим начальником штаба, только и всего, и расскажет, в каком состоянии находятся корабли его отряда. Третьим пойдет «Рюрик», как самый слабо защищенный, а я буду замыкать колонну на «России» — она лучше всех прикрыта именно с кормового траверза. Вторую колонну составит «Паллада» и три дестройера — в бою им лучше не участвовать, а добить вражеский поврежденный корабль торпедами, если «подранок», конечно будет. И есть еще одно соображение, ваше превосходительство — если «Победа» способна выдать 18 узлов, то она с «Громобоем» составит «быструю пару», и при волне, можно будет уже начать охватывать «голову» неприятельского отряда, вышибая десятидюймовыми снарядами в первую очередь флагмана.
Скрыдлов задумался над предложением вице-адмирала Безобразова, и чем больше размышлял, тем больше находил доводов в его пользу…
Глава 33
— Видели мы гибель «Петропавловска», но и «Мацусима» рванула со страшной силой, сотворив удивительное зрелище, — пробормотал про себя Матусевич, оторопело взирая на затонувший от внутреннего взрыва маленький крейсер. Над портом с полминуты даже возвышался столб черного дыма, отдаленно походивший на «гриб», пусть чудовищных размеров. Но сейчас под воздействием свежего ветерка он совершенно развеялся.
— В храбрости самураям не откажешь, вот только к бою они явно не готовы. По «Мацусиме» главным калибром прошлись, одного снаряда хватило за глаза — в кормовой погреб попали. Или японцы сами его взорвали — у них «на голову отмороженных» хватает с избытком. Скорее всего, так оно и есть, там, где снаряды выгрузили, никаких взрывов не произошло.
Матусевич еще раз посмотрел на небольшой крейсер, уже без кормовой части, затонувший у причальной стенки. Хлынувшая вовнутрь вода затопила несчастный корабль, и пожар прекратился, а дымный клуб уже растаскивал в разные стороны свежий ветерок. Рядом затонула флагманская «Ицукусима», ушла под верхнюю палубу — глубины в этой части порта были небольшие, из разряда пресловутых «семи футов под килем». С двух «сим» лишь немного постреляли из многочисленных 120 мм пушек, вот только чудовищные 320 мм орудия, к счастью, японцы не успели пустить в ход. А то с короткой дистанции их снаряды по четыре с половиной центнера весом могли бы проломить даже броневой пояс «Цесаревича». Но если у противника тут в Дальнем с обороной «не срослось», то этому русским морякам следует только тихо радоваться. Ведь если в сражении достигнута победа с наименьшими потерями и наибольшими результатами, то здесь большая часть «лавров» принадлежит русским именно благодаря внезапности нападения, на застигнутого врасплох врага.
— Хоть картину пиши — «а поутру они проснулись»!
Николай Александрович окинул взглядом величественную панораму Талиенванского залива, в который начали входить небольшие пароходы с
— Выражаясь образно, Роберт Николаевич, то в Дальнем мы японцев со спущенными штанами застигли, к тому же уже присевших по нужде…
От такого неожиданного сравнения вечно невозмутимый Вирен фыркнул, но адмирал сделал вид, что не заметил такой реакции на шутку, и продолжил говорить дальше, обводя рукою порт — они стояли на пристани, покинув мостик «Цесаревича» на катере.
— Настолько самураи обнаглели, и так нас презирают, ни во что не ставят — подходы не заминировали, береговую артиллерию не установили. Половина кораблей в относительно или совсем не боеспособном состоянии — то на ремонте с разобранными машинами, то котлы чистят, и трубки в них меняют. И хорошо, что боеприпасы частью выгрузили, а то бы нам тут крепко досталось. Нет, вы посмотрите еще раз — это к вопросу о действиях нашего флота под командованием адмирала Алексеева и контр-адмирала Витгефта, вернее о полном отсутствии всяких действий. Так войну выиграть невозможно, зато потерпеть поражение запросто!
— Меня самого удивляло полное отсутствие активности, когда запрещалось проводить набеги на неприятеля. Неприятель спокойно, и без нашего противодействия занял Эллиоты, затем Дальний, а нашим миноносцам и крейсерам во избежание потерь запрещалось им противодействовать. Но так войны никогда и никто не выигрывал.
Матусевич ничего не ответил, даже отвернулся, чтобы Вирен не увидел у него саркастической ухмылки. И дело в том, что сам Роберт Николаевич, став во главе эскадры после несчастного боя в Желтом море приложил массу усилий, чтобы ее боевую мощь превратить в ничтожную величину, разоружив корабли, и отправив артиллерию вместе с экипажами на оборону порт-артурских укреплений. И вроде не дурак совсем, и в храбрости ему не откажешь, но какое-то массовое умопомешательство произошло у адмиралов и командиров, с их общим нежеланием вообще выходить в море и там искать неприятеля, навязывая ему свою волю. И ведь после боя была возможность, и тогда бы смогли захватить Дальний, только этим моментом не воспользовались. И ответ на этот прискорбный факт следует искать в области нематериальной — когда дух и вера в конечную победу у моряков растаяли подобно утреннему туману, тогда и корабли превратились в железные ящики, так как на мостиках командовали люди, фактически признавшие победу врага. И ничего тут не поделаешь — рыба гниет с головы!
Сейчас Николай Александрович начинал понимать, что основная причина поражения на море в самих людях, вернее в тех, кто руководил флотом из столицы, и особенно из Мукдена. И главную роковую роль сыграл сам наместник, адмирал Алексеев и его начальник штаба контр-адмирал Витгефт, который открыто признавал, что никакой он не флотоводец. Милейший человек, и смерть принял на мостике бестрепетно — но что хорошо для христианских проповедников, нельзя прятать под морской мундир. Эти два самодура такое сотворили с флотом, принеся на него полную безответственность, упрятанную за бесконечными совещаниями и советами, что тот как боевая сила просто перестал существовать.
Ведь ничто не поражает команды как безделье, и нежелание выходить в море, чувствуя себя там как «дома», по образному выражению покойного вице-адмирала Степана Осиповича Макарова. Но стоило хорошенько встряхнуть «отцов-командиров», дать им почувствовать «вкус» победы, как охотничьей собаки затравить первого зверя, как все стремительно стало изменяться, все, от кочегара до маститого каперанга, разом вспомнили недолгое командование «беспокойного адмирала», что заставлял броненосцы выходить в море, и действовать там подобно крейсерам…