В одной стране: Заговор обреченных. Три года спустя
Шрифт:
Кристич. Это началось с Адама.
Янек. Ту женщину как раз и звали Евой. На ней женился пан Бочек, но через год она ушла к пану Кочеку.
Кристич. Мораль: женившись на красотке, держись подальше от холостых приятелей.
Янек(с тяжким вздохом). Истина, истина, — сам пострадал на этом. Через два года пани Ева умерла, выпив домашнего пива. С тех пор пан Кочек не перестает обвинять пана Бочека в том, что это он отравил Еву, а пан Бочек на весь белый
Раздается перезвон колоколов. Это окончилась вечерняя служба в аббатстве святой Станиславы.
Пан Бочек осеняет себя крестным знамением, пан Кочек демонстративно надевает котелок. Кристич усмехается, а Янек невозмутим.
Кристич. Отец Петр Мрачек попрежнему настоятель аббатства святой Станиславы?
Янек. Святой жизни человек и патриот. Вы знаете его?
Кристич. Да, но не видел его десять лет.
Янек(почтительно). Десять лет! Тяжело они достались отцу Петру. Кардинал Бирнч терпеть его не мог за преданность демократии. Этот мерзавец плохо кончил. Двадцать лет каторги, почтеннейший, двадцать лет!
Кристич(весело). Крепко! За что же?
Янек. Три года назад он был одним из лидеров путчистов, которыми руководила Христина Падера. Ее расстреляли.
Кристич. Вот этого я не знал. Ведь я четыре года высидел в концлагере Тито.
Янек. Так вы из Югославии?
Кристич. Чудом спасенный и принятый в объятья вашим народом.
Янек. Гм… Бывает…
Кочек. Долго вы терпите своих предателей. К чертям всех реакционеров!
Бочек(шипит). Изверг! Марат!
Кочек. Ну, почтеннейший, как там у вас в Югославии?
Кристич. Да ведь вы сами знаете: хуже и быть не может.
Бочек. Милости просим. Мы любим всех бежавших из любого концлагеря, устроенного любым диктатором.
Кочек(свирепо). О, мы любим и диктаторов. Мы готовы лизать пятки янки, которые упрятали в концлагерь Европу и хотят туда же упрятать нас. Ну, нет!
Кристич. Пожалуй, я пройду в аббатство.
Янек(холодно). Как угодно, но отец Петр каждую субботу после службы заходит в клуб сыграть партию в шахматы. В этом доме была таверна
Кристич. Ого! Да вы марксист!
Янек. Коммунист!
Кристич. И тем не менее — всего-навсего кельнер?
Янек(с достоинством). Сотрудник клуба, ответственный пост. Со строительства доносится могучий, низкого тома гудок. Кончилась дневная смена на канале, и кончаются работы на полях. Я должен приготовиться к встрече гостей. Вам ничего не угодно?
Кристич. Спасибо, нет.
Входит Магда Форсгольм. Лицо ее строгое, брови нахмурены, вся она собранная, точно приготовившаяся к бою.
Кочек. Э-э, и Магда Форсгольм сегодня в гостях у нас! Как твой Ханс, девочка?
Магда(рассеянно). Спасибо, здоров. Как вы, пан Кочек?
Кочек. Хочу отказаться от пенсии, Магда, и снова — в школу. Стыдно бездельничать, когда все работают с таким энтузиазмом. Буду учить твоего Ханса.
Янек. Что вы, пан Кочек! Ему всего-то два годика.
Кочек. Э-э, Янек, мы стареем, а они, знай, тянутся. Годы бегут, дети растут, взрослые тоже не стоят на месте. Три года назад Магда Форсгольм была совсем девочка — отважная, храбрая, партизан, но девочка. А теперь? Видный партийный функционер, член окружного комитета партии!
Магда(смутившись). Полно вам, пан Кочек!
Янек. Нет, Магда, он прав! Ты молодчина, Магда!
Магда. Вы заставляете меня краснеть. Янек, начальник строительства генерал Пино не был в клубе?
Янек. Нет, не заходил.
Магда. Мы условились встретиться здесь.
Кочек. Садись за мой стол, Магда.
Бочек(не без ехидства). Магда, я слышал, будто вы чуть ли не разводитесь с Марком Пино?
Кочек(в сторону пана Бочека, шипит). Старая сплетница!
Янек(строго). Пан Бочек, это их личное дело.
Бочек. Разве? А мне казалось, что и личные дела коммунистов должны служить примером всем нам.
Магда(сурово). Марк Пино — не коммунист.
Янек. Но он отколол от отца левую группу социал-демократов и привел ее к народу в дни путча три года назад, вы не забыли об этом? Он отбил нападение фашистов на наши границы в те дни.