В огне рождается сталь
Шрифт:
— Ребенок так тяжело болен, а тебя это совершенно не волнует, — с обидой продолжала жена. — У тебя есть хоть капля любви к ребенку?
— Как так капля? — вышел из себя Чжао Ли-мин. — С тех пор как ты сообщила о его болезни, я места себе не нахожу от беспокойства.
— Почему же ты за эти дни не пришел даже взглянуть на него?
— Потому что время мое принадлежит не мне! — ответил потерявший терпение Чжао Ли-мин.
— Кому же тогда оно принадлежит? — почти закричала в трубку Чжоу Юэ-вэнь.
— Партии!
— Малыш уже при смерти… Ты придешь на него взглянуть? —
— В таком случае нужно немедленно везти его в больницу! — крикнул в трубку Чжао Ли-мин. — Скажи…
Но в трубке послышались короткие гудки, Чжао Ли-мин нахмурил брови, сокрушенно покачал головой, положил осторожно трубку на рычаг и снова отправился в мартеновский цех.
Больше всего его беспокоило то, что ночью в цехе отсутствовал инженер по оборудованию. Он боялся, что после аварии на девятом мартене бригадиры будут пытаться ставить мартены на ремонт раньше срока. Вот тут-то директор завода и должен действовать, исходя только из реального положения вещей: нуждается печь в ремонте — ставь на ремонт, не нуждается — будь добр продолжай варить сталь. Он знал, что инженер по оборудованию беспокоится только о сохранности мартенов, его не очень волнует, выдаст мартен одной плавкой больше или меньше… Но ведь именно от этого зависит, выполнят ли они план, смогут ли увеличить выпуск стали!
Директор был уверен, что авария на девятом мартене произошла из-за небрежности бригадира, который невнимательно осмотрел под печи. Если бы в ту ночь он сам осмотрел печь, то, конечно же, можно было бы предотвратить несчастье. Поэтому-то он и решил в эти дни ночью не ездить домой, а самому осматривать поды печей после каждой плавки.
И еще одно обстоятельство не давало ему покоя. По предложению советского специалиста Сатпаева девятый мартен ремонтировали не охлаждая, что значительно сокращало время ремонта. Директор был очень доволен таким оборотом дела и буквально ежечасно следил, чтобы ремонтники не испытывали никакой нужды ни в материалах, ни в инструментах, чтобы все необходимое они получали своевременно. И, кроме того, ему приходилось изыскивать различные способы, чтобы все-таки увеличить выпуск стали и тем самым поправить нанесенный аварией ущерб.
Чжао Ли-мин как раз осматривал под одной из печей, когда к нему подошел Лян Цзин-чунь и сказал, что ему надо поговорить с ним. Директор, раздраженный тем, что ему помешали, небрежно ответил:
— Обожди, вот я кончу осмотр мартена, и тогда поговорим! — Он к тому же был недоволен, что секретарь парткома каждую ночь идет спать домой и еще ни одной ночи не провел вместе с директором на заводе. Конечно, делать ему здесь было нечего, но все-таки… А известие о болезни сына еще более ухудшило и без того плохое настроение Чжао Ли-мина.
— Очень срочное дело! — очень взволнованным голосом сказал Лян Цзин-чунь. — Я даже не стал ужинать, а быстрее помчался на завод искать тебя.
— В чем дело? — удивился директор и взглянул Лян Цзин-чуню в лицо. — Давай говори прямо здесь.
— Нет, пойдем в кабинет, — Лян Цзин-чунь посмотрел по сторонам, — здесь неподходящее место.
— Ладно! —
Выйдя из цеха, Чжао Ли-мин сказал, словно отвечая своим мыслям:
— Да-а, боюсь, как бы и сегодня чего не случилось!
— Почему? — удивился Лян Цзин-чунь.
— Ты же видишь, что некому следить за мартенами! — холодно ответил Чжао Ли-мин.
Но парторг не обратил внимания на скрытый упрек и примирительно сказал:
— У меня разговор недолгий, потребуется всего лишь несколько минут!
Чжао Ли-мин уселся в свое кожаное кресло и нетерпеливо взглянул на Лян Цзин-чуня. Тот опустился на стоявший рядом стул и тяжело проговорил:
— Мне удалось выяснить, что эта авария — дело рук контрреволюционных элементов.
— Кого именно? — изумленно воскликнул директор.
— Ли Цзи-мина, первого подручного Чжан Фу-цюаня!
— Ли Цзи-мина? — еще больше удивился Чжао Ли-мин. — Вот так новость! Ведь Хэ Цзы-сюе все время утверждал, что он активист!
— Именно своей показной активностью ему и удалось обмануть нас, — сердито ответил Лян Цзин-чунь и со злостью ударил кулаком по столу.
— Как ты это узнал? — Чжао Ли-мин несколько пришел в себя и теперь не сводил своего колючего взгляда с лица Лян Цзин-чуня.
— Когда я узнал, что шихту загружал Ли Цзи-мин, я заинтересовался им.
— Ли Цзи-мин загружал шихту? — усомнился директор. — Чжан Фу-цюань в тот день на собрании и словом не обмолвился об этом, ведь он утверждал, что сам загружал шихту!
— Сейчас рабочие прижали его, и он признался в обратном.
— Вот подлец! Виноват, да еще и обманывает начальство! — от ярости глаза Чжао Ли-мина налились кровью.
— Ли Цзи-мин знал, что в поде появились ямы, и, воспользовавшись халатностью бригадира, сам загрузил шихту.
— А разве Чжан Фу-цюань сам не осматривал под?
— Нет, осматривал мартен один Ли Цзи-мин.
— Чтоб он пропал, этот Чжан Фу-цюань! Я его дисквалифицирую! — рассвирепел директор, но вдруг, вспомнив что-то, он сказал: — Но ведь этого не может быть? Обязательно под должен был осмотреть Лу Цзинь-чэн. В тот вечер я сам по телефону сказал ему, чтобы он это сделал и только потом загружал шихту. И он ответил мне, что все в порядке.
— Я только что разговаривал с Лу Цзинь-чэном. Когда он пришел осматривать под, оказалось, что Ли Цзи-мин уже загрузил шихту, но Чжан Фу-цюань уверил его, что под в хорошем состоянии.
— Этот проклятый бюрократизм всегда оставляет лазейку, в которую пролезают контрреволюционные элементы! — стукнул кулаком по столу Чжао Ли-мин. — В таком случае следует поинтересоваться и Чжан Фу-цюанем. Обязательно выяснится, что и он заодно с Ли Цзи-мином.
— Этого установить пока не удалось, — невозмутимо сказал Лян Цзин-чунь. — Всесторонняя проверка показала, что Чжан Фу-цюань в последнее время безответственно относился к работе, передоверил ее Ли Цзи-мину… но поступал он так умышленно или нет — это еще пока неясно.